блеснув чешуей на солнце, исчезла у нее в горле.
— Ага, решила, значит, позавтракать, — заметил Сэв. — Ей-богу, хоть у нас и сети, и невода, и крючки, а мы и в подметки не годимся этим рыболовам!
Не успел он это сказать, как у них на глазах разыгралось интереснейшее зрелище.
Тяжело хлопая крыльями, с моря серой стаей налетели чайки. Словно огромная живая туча надвинулась на бедную ласточку. Чайки кричали и галдели — жадно, зло и угрожающе. Но кто из морских птиц может сравниться в полете с быстрой и гибкой ласточкой! Белой молнией врезалась она в серую массу трепыхавшихся крыльев. Ничего не вышло. Чаек было слишком много. Как ни ловко маневрировала ласточка в этой плотной массе, ей не удавалось отделаться от назойливых преследователей, злобно клевавших ее цепкими клювами.
Эта навязчивость все больше нервировала ласточку — она совсем растерялась. Так ей и не удалось сохранить для себя завтрак, за которым она с таким мастерством ныряла в море — ее просто-напросто вырвало рыбой.
Чайки с криком ринулись к воде. Теперь они дрались друг с другом, раздирая клювами подобранную добычу.
— Гляди-ка! Они вырвали у нее пищу прямо из глотки! Не лучше пиратов, черти! Самим охотиться кишка тонка — куда как лучше жить чужими объедками.
Солнце круто взбиралось все выше и выше.
Над заливами и бухтами сверкало августовское утро.
На лодках гребли с ожесточением, без передышки. С лиц гребцов ручьями струился пот. Мокрые рубашки прилипли к спинам.
Лодки вытянулись теперь в одну линию не меньше километра длиной. Это было настоящее состязание. И не было для мужчины большей чести, чем выйти из него победителем.
Весла поднимаются из воды, забрасываются назад, спины напрягаются:
— Раз…
Весла, погружаясь, разрезают воду, спины с силой распрямляются:
— Два…
Равномерно, безостановочно:
— Раз-два, раз-два, раз-два…
Поскрипывают уключины. Под тканью рубашек играют крепкие мускулы. Босые ноги крепко стоят на упорах.
— Раз-два, раз-два, раз-два…
Набирая скорость, лодки скользят по водной глади мимо маленьких зеленеющих островков. Нельзя отставать. Нельзя сдаться, нельзя признать себя побежденным:
— Раз-два, раз-два, раз-два…
Ого, вон и Большой Сундстрем! Большой Сундстрем — первый силач на острове. Ну и гребет же он — кажется, что лодка отделяется от воды и плывет по воздуху:
— Раз-два, раз-два, раз-два…
Держись, браток. Пусть льется пот. Поплюем на ладони. Возьмемся покрепче:
— Раз-два, раз-два, раз-два…
…Гребут рыбаки с самого дальнего острова на взморье. Пенится вода за кормой. Вздымаются и опускаются весла — будто бегут по морю гигантские длинноногие водяные пауки. Еще раннее утро, а тридцать километров уже позади. Остается еще десять. Они должны быть у пристани не позже того часа, когда дачники отправляются на первую утреннюю прогулку. У них нет времени, чтобы утереть пот с лица и полюбоваться волшебной игрой солнца на морской глади. Гребут без передышки. Пройден еще один залив, еще одна бухта осталась позади… Иногда лодки качает и подбрасывает шальная волна, что забредает в шхеры с Балтийского моря.
— Кто победит?
— Большой, конечно!
— Нет!
— Он!
— Как сказать…
— Посмотрим…
Большой Сундстрем проснулся позже всех. С острова он отчалил последним. Но Сундстрем обладал нечеловеческой силищей. Он обходил одну лодку за другой, пока впереди не остался один Сэв. Дундертак закусил губу. Большой шел на полной скорости. Только весла мелькали, вспенивая воду. Тридцать километров за несколько часов — и как ни в чем не бывало!
— Большой победит!
— Нет!
— Он!
— С Большим не потягаешься!
— Смотрите, он и Сэва обходит!
Но в это самое мгновение Сундстрем сделал слишком сильный рывок, одно весло не выдержало и треснуло пополам, а Сундстрем опрокинулся на спину, задрав ноги к небу. Железные подковки и медные гвозди на подметках смазных сапог заблестели на солнце не хуже серебра и золота. Лодка кружила на месте, весло плыло по волнам.
Все это выглядело очень смешно. Какое-то время Сундстрем оставался в этом странном положении — из лодки торчали кверху только два сапога.
— Ура! — не выдержал Дундертак.
— Нечего смеяться над старыми людьми! — рассердился Сэв.
— Но мы же победим! — сиял Дундертак. — Мы придем раньше всех!
— Да сиди ты тихо! Это просто несчастный случай. Большой Сундстрем — настоящий мужчина. Если бы весло выдержало, он бы всех нас обставил. Ясно? Расти вот поживей, набирайся силенок — тогда будем грести на пару!
— Ладно, — сказал Дундертак. — Обязательно!
— Такого молодчину, как наш Сундстрем, меньше чем вдвоем не обгонишь!
Миновали последний мыс — перед ними лежал город Труса. Одна за одной лодки огибали мол, защищавший город с моря. Гребцы удовлетворенно усмехались. Пускай запарились, зато хоть один раз да обогнали Большого Сундстрема! Даже Ида с дочерью, всегда тащившиеся в самом хвосте, на этот раз оказались предпоследними.
Сегодня все чувствовали себя победителями.
В Трусе
Трусе — самый маленький городок в Швеции. Но на Дундертака, привыкшего к тишине лесных опушек и морского берега, такое множество людей и домов, собранных вместе, произвело просто-таки ошеломляющее впечатление. Он растерялся, голова у него пошла кругом. Первым его побуждением было улизнуть куда-нибудь, скрыться, спрятаться.
Нет, нельзя.
Ведь перед тем, как, закрепив чалку, Сэв собрался уходить, он сказал ему:
— Посмотри за лодкой, пока я не покончу с делами на базаре. Как бы не увели.
Значит, все. Слово лоцмана для Дундертака закон.
Рыбачьи лодки гуськом входили в узкий канал. Последней была лодка Сундстрема. Она шла накренившись, точно подстреленная морская птица. Сундстрем орудовал одним веслом, но, кажется, не очень этим огорчался.
Причалив, рыбаки живо повыбрасывали ящики с рыбой на пристань, торопясь на базар, — дачники ждут! Только Ида с дочкой отстали. Они все копались с яйцами и цыплятами: товар нежный, не то что
