– Мой муж покончил жизнь самоубийством. Меня не было дома, когда это случилось. Предполагалось, что Рэй присмотрит за Эммой. Он застрелился в нашей спальне. Когда я вернулась домой, то нашла Эмму внизу. Она сидела на лестнице. У нее была истерика. Я не могла ее успокоить. Не знаю, видела ли она, как Рэй застрелился, или она поднялась в спальню потом и увидела труп. С тех пор она так и не пришла в себя.
Дилан заметил, что в темных глазах Лауры заблестели слезы. Не только Эмму напугало самоубийство Рэя.
– Господи, – выдохнул Дилан, – это было жестоко с его стороны, покончить с собой, когда она рядом.
– Рэй страдал от очень сильной депрессии, – Лаура постаралась оправдать поступок мужа, – а, насколько я знаю, люди в таком состоянии не могут мыслить здраво. Она словно пыталась защищать погибшего мужа, и Дилан сразу пожалел, что нельзя взять свои слова обратно.
– Рэй действительно страдал от депрессий большую часть своей жизни, – сказала Хизер, не сводя глаз с Дилана, – но Лаура испытывает острую потребность защищать его. Да, Рэй сделал немало хорошего в своей жизни, но, насколько мне удалось выяснить, он не был любящим и внимательным отцом для Эммы. – Она посмотрела на Лауру, прося прощения за то, что пришлось обнародовать этот факт.
– Рэй долго и безуспешно пытался опубликовать свою книгу, – добавила Лаура, продолжая оправдывать мужа. – И я его расстраивала тем, что больше думала о карьере, чем о семье.
– А чем вы занимаетесь? – спросил Дилан. Он вдруг сообразил, что практически ничего не знает об этой женщине.
– Я астроном, – просто ответила Лаура. – Я работаю в Смитсоновском музее авиации и космонавтики, преподаю в университете Хопкинса, веду исследования и поэтому много путешествую. Во всяком случае, так было до недавнего времени. Сейчас я взяла отпуск, чтобы все время быть с Эммой.
Дилан понял, что Лаура чувствует себя виноватой, и ему неудержимо захотелось пожать ей руку, чтобы подбодрить. Но он не поддался этому желанию.
– Раньше я работал пилотом, – сказал он, – и понимаю, насколько тяжелы разъезды для отношений.
– Если вы станете частью жизни Эммы, – вмешалась в их разговор Хизер, – то вы не будете заменой Рэю. Вы – совершенно новая фигура, ее настоящий отец.
– Не могла ли Эмма каким-то образом перенять свои проблемы от приемного отца? – спросил Дилан. – То есть если он был психически больным, то…
– Нет, – Хизер решительно оперлась локтями о колени. – И это вы должны понимать, Дилан. Эмма на самом деле здоровый, нормальный ребенок, который пережил тяжелую психическую травму. У нее то, что мы называем посттравматическим стрессовым синдромом.
Слова «здоровый, нормальный ребенок» успокоили Дилана, хотя это ничего не меняло, если подумать о предстоящем.
– Хорошо, – сказал он, – я бы солгал, если бы заявил, что меня это не беспокоит. Поймите, у меня нет никакого опыта в общении с детьми. В семье я был самым младшим. У моей сестры двое детей, но я редко вижусь с ними. – Надо заметить, когда он виделся с племянниками, он терялся и никогда не знал, о чем с ними разговаривать. – В мои планы не входило брать на себя ответственность за ребенка, особенно такого, как Эмма. – Дилан улыбнулся. – Но ничего не может изменить того факта, что она моя дочь. У меня есть перед ней обязательства, тем более теперь, когда я узнал, как ей плохо. Я хочу с ней встретиться.
Но Хизер отнюдь не излучала уверенность.
– Меня беспокоит то, что вы могли несколько романтизировать Эмму, – не стала скрывать она. – А если девочка будет вас раздражать? Если она вам просто-напросто не понравится?
Дилан глубоко вдохнул и с шумом выдохнул.
– Видите ли, я ничего этого не хотел. Я не собирался даже смотреть на фотографию, но я не смог взять и выбросить ее. А потом я посмотрел на снимок, и это… произошло. Эмма – моя дочь. И вероятно, она будет иногда сводить меня с ума. Но разве не все дети так себя ведут? Разве это не удел родителей? Я не жду совершенства и не ищу его ни в ней, ни во мне самом. Но я хочу ей помочь. Эмма – моя плоть и кровь. Я не могу не сделать ничего, я должен ей помочь.
Дилан посмотрел на Лауру. Она отвернулась, но он чувствовал, что женщина старается не расплакаться.
– Я хочу, чтобы Эмма познакомилась с Диланом, – неожиданно сказала Лаура. – Я хочу, чтобы она знала, кто ее отец.
Хизер явно сомневалась в правильности этого решения, но все же кивнула.
– Есть ли кто-то, – обратилась она к Дилану, – кого огорчит появление Эммы в вашей жизни? Например, женщина.
– Нет. – Дилан покачал головой, лишь на секунду вспомнив о Бетани.
– Хорошо, тогда давайте подумаем, как вам лучше всего встретиться с Эммой.
Они еще долго говорили. Хизер предложила Лауре поговорить с Эммой о том, кто такой приемный отец и кто настоящий. Дилану она посоветовала прочитать кое-что, и он послушно записал названия книг.
– Иногда, – обратилась к нему Хизер, – новому человеку легче заставить намеренно молчащего ребенка заговорить. Когда чужой человек ведет себя так, словно он ждет, что ребенок ему ответит, ступор может пройти. Я поступила именно так, когда впервые встретилась с Эммой, но это не сработало. Возможно, вам повезет больше.
По дороге домой Дилан вспоминал, как обе женщины описывали Эмму. Его злило, что приемный отец был груб с девочкой. Но, кроме общения с отцом, каким было ее детство? Было ли что-то такое, что он, Дилан, мог ей дать, если бы был рядом? Мать у нее женщина сомнительного поведения, в этом он уже убедился. Переспать с мужчиной в первый же вечер! «У тебя двойные стандарты, Гир», – одернул он себя. Как она ловко обошла его, придумав подняться с ним на воздушном шаре, чтобы рассказать о своей дочери. Тогда он разозлился, но теперь, вспомнив уловку Лауры, Дилан громко расхохотался.
