место среди маленьких, почти сплошь занятых столиков. Два человека как раз освобождали столик рядом с перилами. Они предложили Полу занять их место, и, когда он сел и с высоты оглядел простиравшийся под ним магазин, он понял, что это тот самый столик, за который они с Оливией всегда старались попасть. Первые два года их брака они снимали квартиру в доме напротив. И даже потом, купив дом в Кенгсингтоне, они несколько раз в неделю устраивались здесь, за этим столиком, и просиживали часы за минеральной водой и сэндвичами с авокадо, работая вместе над «Крушением „Восточного ветра“. Боже, как ему нравилось писать эту книгу вместе с нею!
Он работал в больнице «Вашингтон дженерал» над репортажем о заболевшем сенаторе, когда ему стало известно о поезде, свалившемся в Потомак. Он был первым репортером, который появился в отделении скорой помощи, и во всеобщем хаосе, царившем здесь в последующие несколько часов никто, казалось, не замечал и не контролировал его действий.
Первый раз он увидел Оливию, когда она встречала у автоматических дверей отделения пострадавшую – жертву крушения поезда, доставленную на носилках. Она небрежно собрала свои каштановые волосы с одной стороны, сняла с запястья резинку и закрепила ею получившийся хвост. Затем она вместе с санитарами провезла по коридору мимо Пола пожилую женщину на каталке. Оливия прижимала кусок окровавленной марли к ране на боку женщины и все время разговаривала с ней, успокаивая. В последующие несколько дней в отделении работали десятки врачей и сестер, но все внимание Пола было поглощено Оливией. Он наблюдал, как она беседует с родственниками пострадавших, сообщая, живы их близкие или мертвы, как она бережно прикасается к их рукам или поддерживает их, если это нужно. К концу этих нескольких ужасных дней ее волосы в беспорядке спадали на спину, а потная челка прилипла ко лбу. Ее зеленый рабочий костюм был весь в кровавых пятнах, а вокруг глаз на нежной алебастровой коже выделялись темные круги. Он решил, что она необыкновенно красива.
Ему хотелось думать, что тяга к Оливии объяснялась его долгожданной готовностью к новым отношениям, но он знал, что все дело в ее самоотверженности, в сострадании к пациентам, которое напоминало ему Энни. Подобное сравнение было просто нелепым. Энни с ее неуважением ко времени и совершенно неорганизованным подходом к жизни могла бы лишь нарушить работу отделения скорой помощи. Оливия справлялась со всем именно благодаря хладнокровным профессиональным действиям. Прошло какое-то время, прежде чем он понял, что она совершенно не похожа на Энни. Но к тому моменту он уже окончательно влюбился в нее.
Иногда по вечерам они с Оливией сидели за этим столиком и листали книги, которые она подобрала на полках магазина. Обычно она выбирала книги о природе или по медицине. В начале их отношений она прошла через период, когда читала все книги о сексе, которые ей встречались. Большую часть своей жизни она отвергала все, связанное с сексом, а внезапно избавившись от комплексов, она уже не могла остановиться. Секс с Оливией напоминал обучение ребенка новой игре: поначалу она сомневалась в своих возможностях, но когда правила игры были усвоены, ей захотелось играть в нее бесконечно. И это у нее здорово получалось.
Однако последние несколько лет их брака она приносила за столик книги, наполненные беспристрастной информацией о бесплодии: иногда обнадеживающей, иногда приводящей в уныние.
Последний кусочек сырного пирога таял у Пола во рту. Он разглядывал золотое кольцо на своем пальце, которое надел только этим утром. И хотя он не носил его уже много месяцев, сейчас ему было приятно видеть кольцо у себя на руке. Они с Оливией никогда не отдалились бы друг от друга, если бы смогли иметь детей. Узнав, что она не может забеременеть, Пол почувствовал себя обманутым. Он старался не показывать своих чувств. Разумеется, вины ее здесь не было, и она сама остро переживала это. Он уже почти оправился после этого удара, когда она объявила, что получила предложение работать в Аутер- Бенкс.
В это было трудно поверить. Он знал, что Энни живет в Аутер-Бенкс со своим мужем и двумя детьми, и его охватило смешанное чувство восторга и ужаса. Он попытался отговорить Оливию, но после собеседования она вернулась в полном восторге: ее привлекало и место и сложность работы, которую ей предлагали. Он говорил, что там они будут оторваны от мира. Это слишком далеко от его семьи, от друзей. Теперь он понимал, что его аргументация была слабовата. На самом деле его будоражила идея оказаться поближе к Энни. Он дал волю своим фантазиям, представляя себе, как это будет, как он увидит Энни, может быть, случайно столкнется с ней в магазине или встретит ее на пляже. По мере того, как разыгрывалось его воображение, он все больше и больше отдалялся от Оливии, становился резок с ней. Он злился, что она поставила его в такое положение.
После того, как они переехали, он выдержал целую неделю, прежде чем заглянул в телефонную книгу и нашел фамилию О'Нейл. Там оказался не только ее домашний адрес, но и адрес студии. Он вытерпел еще целый день, прежде чем проехал мимо студии, и еще один, прежде чем зашел в нее.
Энни поправляла фотографию на дальней стене. Она была одна, и, когда повернулась, в ее глазах стоял ужас. Даже мутант с двумя головами произвел бы меньший эффект.
– Пожалуйста, без паники, – быстро сказал он, предостерегающе поднимая руку. – Я здесь не для того, чтобы причинить тебе неприятности. Я тоже женат. Счастливо. Моя жена – врач в отделении скорой помощи в Килл-Девил-Хиллз.
Он еще что-то бессвязно говорил об Оливии, отчасти чтобы заполнить паузу, отчасти стараясь убедить ее в том, что у него нет намерений угрожать ей самой или ее браку.
Слушая его, она прижалась спиной к стене с фотографиями, обхватив себя руками, как бы защищаясь от него. Ее пальцы так сильно стискивали локти, что даже с другого конца комнаты он видел, как побелели костяшки.
Она выглядела непривычно, как-то тяжелее, чем во время их последней встречи. Дело было не в лишнем весе – просто теперь ее тело стало более женственным. Волосы остались прежними, хотя казались уже не столь непокорными, и яростный рыжий цвет смягчился случайными серебряными прядями. А кожа была такой же свежей и чистой, как в тот день, когда он впервые увидел ее.
Когда он наконец замолчал, чтобы перевести дух, она заговорила.
– Ты должен сказать своей жене, что не можешь оставаться здесь, – сказала она. – Ничего не получится, Пол. Пожалуйста. Если ты останешься здесь, мы не сможем избежать случайных встреч.
Ее слова лишь подогрели его фантазию. Зачем беспокоиться о том, где он будет жить, если бы она не боялась поддаться искушению?
– Поверь, я не хотел переезжать сюда, – сказал он. – Я пытался отговорить Оливию, убеждал ее отказаться от этой работы, но она и слышать ничего не хотела.
– Она знает обо мне? Он покачал головой.
– Она даже не знает ничего о том, что я жил здесь как-то летом. Однажды, много лет назад, я начал
