было рассказывать ей о тебе, но Оливия из тех людей, которые предпочитают не ворошить прошлое.
Собственное прошлое Оливии было таким тяжелым, таким болезненным, что в начале их взаимоотношений потребовалась почти вся их энергия для того, чтобы справиться с ее глубокими душевными ранами. Ему пришлось восстанавливать все то, что было в ней разрушено, и теперь она не желала оглядываться назад. Она лишь поняла, что задолго до того, как они познакомились, у него уже был очень серьезный роман, и ничего, кроме этого, знать не хотела.
Он прошел к задней стене студии, чтобы поближе рассмотреть поразивший его витраж.
– Твоя работа – просто великолепна. Ты здорово продвинулась.
– Я изменилась, Пол, – сказала она. – Я уже не та женщина, которую ты знал. Пожалуйста, пусть у тебя не будет иллюзии, что между нами могут возникнуть какие-то отношения.
– Только дружба.
– Нет. Это невозможно, – она понизила голос, и он понял, что в студии есть еще кто-то. – Нас связывало слишком многое, чтобы теперь мы могли оставаться просто друзьями.
Теперь он подошел к ней достаточно близко, чтобы разглядеть милые морщинки, залегшие в уголках глаз и губ. Ему захотелось увидеть ее улыбку, услышать ее смех, отражающийся от стекла звонким эхом.
– Я работаю в «Газетт», – сказал он, – но пишу и для других изданий. Я хотел бы написать о тебе статью для журнала «Сискейп».
– Нет.
– Я уже говорил по этому поводу с редактором. Пожалуйста, Энни. Это поможет мне сделать себе имя здесь.
У него за спиной скрипнула дверь, и Пол вздрогнул от неожиданности. Он повернулся и увидел крупного мужчину с волосами, собранными сзади в хвост, вышедшего из соседнего помещения, которое, по-видимому, было темной комнатой. Энни шагнула ему навстречу.
– Том, – сказала она, – это – Пол Маселли. Он журналист и хочет написать обо мне статью для «Сискейп».
– Привет. – Пол пожал руку Тома.
Что ж, он поддержит ее игру: пусть они будут незнакомы друг с другом, если ей так хочется.
– Ну, вы не могли бы выбрать лучшего персонажа для своей статьи, – сказал Том. – Вам просто не встретить более разностороннего человека. Без нее не обходится ни одно начинание в нашем обществе. А в том, насколько она талантливая художница, вы можете убедиться сами.
Том настолько увлекся, подробно рассказывая Полу о работе Энни, что тот достал блокнот и начал делать записи. Энни же села за свой рабочий стол, глядя на них без тени улыбки.
Так начались их интервью. Он позволял ей говорить о ее детях, о муже. Эти встречи питали его навязчивое увлечение. Он послал к ней в студию фотографа из «Сискейп» с заданием снять несколько десятков фотографий – гораздо больше, чем могло потребоваться для статьи, – с тем, чтобы оставить их себе. Он воображал, что улыбка, с которой Энни позировала перед объективом, предназначалась ему. В реальной жизни она почти не улыбалась ему. Он не сомневался – она снова хотела его. Никакой другой причиной нельзя объяснить то, что она боится находиться рядом с ним. Она должна хотеть его – иначе и быть не может.
У Пола не было настоящих друзей – одни знакомые. Его буквально распирало от потребности выговориться, но он не мог никому довериться. Никому, кроме Оливии, готовой его выслушать.
Оливия. Как она терпела его все эти недели и месяцы, когда он был поглощен одной лишь Энни и не говорил ни о чем другом?
Он был тяжело болен. Сегодня, оглядываясь назад, он уже мог дать всему этому трезвую оценку: жалкое, навязчивое увлечение, которое стоило ему потери сна, самоуважения, разрушения брака. Несколько дней назад к нему в отель позвонил Гейб и рассказал о статье в «Газетт», в которой Джонатан Крамер обвиняет Оливию в неправильных действиях в отношении Энни. Пол думал об этом весь сегодняшний вечер и пришел к выводу, что Крамер не прав. Чтобы убедиться в этом, достаточно было вспомнить крушение «Восточного ветра». Оливии он бы, не колеблясь, доверил свою собственную жизнь, жизнь любого дорогого ему человека.
В руках Оливии у Энни было гораздо больше шансов выжить, чем если бы она попала к любому другому врачу. Сейчас, на расстоянии, для него это выглядело совершенно очевидным. Все те годы, что они прожили здесь с Оливией, он был доволен жизнью. С ней он обрел наконец душевный покой и научился контролировать терзавших его демонов. Он был благодарен ей за то, что она помогла ему освободиться от его навязчивого увлечения. И за все это он отплатил ей жестокостью, холодностью, грубостью. А теперь ей еще приходится терпеть нападки газеты, в которой он работает, как будто он продолжает причинять ей боль, даже находясь в Вашингтоне.
Пол посмотрел на часы. Если он прямо сейчас отправится в отель, то он вернется туда до того, как она ляжет спать. Он расплатился по счету и торопливо вышел в жаркий вечерний воздух.
ГЛАВА 34
Телефон зазвонил в десять тридцать пять. Оливия мыла голову в душе. Она завернулась в полотенце и поспешила в спальню, чтобы снять трубку раньше, чем включится автоответчик. Она услышала голос Пола, а не Алека, и на долю секунды расстроилась.
– Ты вернулся?
– Нет. Я в гостинице, в Вашингтоне. Я возвращаюсь завтра. – Его голос звучал устало и немного напряженно.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
Он помедлил с ответом, а затем до нее донесся слабый смешок или, может быть, кашель:
– Физически – хорошо. А душевно я близок к отчаянью.
