если бы я согласилась звонить ей.
– Почему ты вдруг захотела иметь часы? Раньше у тебя никогда не возникало такого желания.
– Ты же носишь часы. Что в этом такого?
Ему не хотелось ссориться с дочерью. Через несколько минут они войдут в дом и почувствуют отсутствие Клея. Теперь они остались вдвоем.
Он подъехал к дому, выключил зажигание и взял Лейси за руку, чтобы рассмотреть часы поближе.
– Они тебе очень идут, – сказал он.
Лейси забрала у него руку и скорчила гримасу.
– Чего это ты вдруг? – она повернулась назад, чтобы взять с заднего сиденья свою сумку, и выбралась из «бронко», направляясь к крыльцу впереди Алека.
– Лейс.
Она обернулась, сверкнув на него свирепым взглядом.
– Мне нравится, как ты выглядишь с часами – это все, что я имел в виду. – Он посмотрел на нее через капот «бронко». – Теперь мы остались с тобой вдвоем. Давай не будем начинать с перебранки.
– Ты сам начал. Я была совершенно счастлива, слушая радио. Это ты захотел поговорить. – Она гордо поднялась по ступеням и вошла в дом.
Он позвонил Оливии в десять из кабинета, слишком раздраженный, чтобы ждать половины одиннадцатого. Сегодня вечером ему не нужна была близость с ней.
– Я очень расстроен из-за часов, – сказал он в трубку.
– Они совсем недорогие.
Дело не в деньгах, – он провел рукой по волосам. – Дело даже, на самом деле, не в часах. Дело в условии, по которому она должна звонить вам в полночь. Я сам в состоянии позаботиться о ней, Оливия.
Оливия ответила не сразу.
– Она нуждается в каком-то… руководстве, Алек, – произнесла она наконец. – Ей необходимо знать, что вы волнуетесь о ней настолько, что хотите знать, чем она занимается.
Он покачал головой.
– Я знаю, что правила, по которым жил наш дом, кажутся вам странными, но я не собираюсь менять их. Если я начну это делать сейчас, то она окончательно отдалится от меня. Ей нужен привычный порядок, тот же, что был при Энни.
– Какой порядок? Вы оба позволяли ей делать все, что она пожелает. Она ребенок, Алек, и ей нужна родительская опека.
– И поэтому вы берете это на себя. Так что ли? Вы провели с ней одну ночь, Оливия. Это не делает вас ее матерью.
Оливия молчала, и Алек нахмурился, сожалея о сказанном. Он понимал, что немного завидует ее внезапно установившейся близости со своей дочерью.
– Я кладу трубку, – сказала Оливия.
– Оливия, я…
– Давайте просто закончим на этом, хорошо? До свидания.
ГЛАВА 43
Четыре дня подряд Лейси звонила ей в полночь: дважды из дома и дважды откуда-то еще. Просыпаясь, Оливия чувствовала слабость и легкую тошноту, но не собиралась говорить Лейси, чтобы та не звонила.
– Папа сказал, что я не обязана вам звонить, – сказала Лейси в первую ночь. Она была в гостях у подруги, и до Оливии доносились музыка и смех.
– Ну, что ж, он прав. Ты действительно не обязана, но мне бы этого хотелось. Если ты будешь звонить, я не буду беспокоиться о тебе.
– Ладно, – легко согласилась Лейси. – Я буду звонить.
После того, как они поспорили из-за часов, Алек звонил ей раза два. Он извинился за свою несдержанность, и она простила его. Тем не менее неприятный осадок остался – совсем незначительный, но вполне достаточный, чтобы удержать ее от слишком большой близости с ним. И она считала, что это – хорошо.
На пятый день с тех пор, как Лейси начала звонить ей, Оливия проснулась в полночь уже по привычке и потянулась к телефону прежде, чем сообразила, что он не звонил. Может быть, Лейси осталась дома. Возможно, что она цела и невредима и безмятежно спит в своей постели. Оливия следила за зелеными неоновыми цифрами, выскакивавшими в часах на ночном столике. Наконец в половине первого телефон все-таки зазвонил. Она сняла трубку и на другом конце провода услышала всхлипывающую Лейси, бормотавшую что-то нечленораздельное. Оливия села, сосредоточив все свое внимание на телефонной трубке.
– По-моему, ты слишком много выпила, Лейси. Лейси некоторое время плакала в трубку, издали слышались взрывы хохота.
– Я боюсь, – сказала она в конце концов.
– Чего?
