Он немного помолчал.
– Поскольку рассказывать Эрик не запрещал, наверное, можно сделать вид, что не сообразил.
– Да, пожалуйста, если можно…
– Я начинал тогда только. Работа паршивая. Сами видели. Это в академии кажется: польза обществу, романтичный ореол, а на деле… На деле меня тошнило, от людей тошнило. Вечером в бар заглянешь, выпьешь, мозг расслабится – и домой можно. Так я обычно пешком возле дома забегал. А тут дело подвернулось почище того, в котором мы с вами участвовали, я после морга сразу в бар поехал, обратно за руль, сами понимаете, сел не совсем трезвый. Уж не знаю, о чем думал, придурок! Ни о чем, наверное, перед глазами трупы стояли, только на перекрестке вылетел на обочину, едва людей возле светофора не посбивал. А там школьная экскурсия, что ли… шли куда-то парами. Плохо помню. Я никого не задел, хотя, скорее всего, это Эрик не дал. Не знаю, как он там оказался, только вынул он меня из-за руля и уволок за собой…
– И? – шепнула я.
– Ну и убедил меня, что я неправ. Двое суток потом из квартиры не высовывался, пить с тех пор не могу. – Кларк снова засмеялся. – Эрик может быть очень убедительным, когда захочет, и без гипноза.
– А шрам от аварии остался? – высказала мою мысль Катюша.
– Зачем? Нет. Я же сказал, Эрик может быть очень убедительным.
– Твою же!..
– Не поминай мать всуе, – на автомате произнесла я.
– Прости.
– Нет, все верно. Кем бы я стал? Алкоголиком? Я сел за руль, а значит, должен был отвечать за свои поступки. Я ответил.
– А дальше? – прищурилась я.
– Дальше? Дальше у соседки снизу девочка в больницу попала. Еле откачали. На теле ни ранки, а умирает от потери крови. Не нужно быть шибко умным, чтоб догадаться. Я справедливо рассудил, что это не Эрик. Решил к нему обратиться.
– Так никто ж не знает…
– Я листовки с его рисованным портретом по городу расклеил.
Я засмеялась находчивости следователя.
– Пришел?
– О! Еще как. Злой, как бес! Думал, не выживу. У него ж привычка, знаете, вопросы задавать…
– …держа за горло, – со смехом закончила я.
– Да. А отвечать в таком положении…
– …трудно.
Мы хохотали вдвоем и в голос.
– Вы оба больные! – сердито выдохнула Катенька.
– Солнышко, – икая, прошептала я. – Кто спорит-то?
Она фыркнула и укуталась в одеяло Кларка. Я улыбнулась, тоже поежилась. Все-таки в лесу, хоть и летом, довольно холодно. Кларк спрыгнул со стола, распахнул допотопный шкаф с внутренним зеркалом во всю дверцу, выудил мне безразмерный свитер. Я поблагодарила, надела. Стало теплее. Дверь приоткрылась, внутрь заглянул Кайл.
– Кларк, я тебе нужен еще? Или поехал с начальством объясняться?
– Давай, малыш.
Парень подмигнул Катеньке и скрылся за дверью. Я услышала рев постепенно удаляющегося двигателя. Перевела взор на сестренку. Девушка задумчиво играла прядью волос, наматывая ее на палец. Еще раз подивилась, насколько непривычно иной раз она выглядит. В голову пришла довольно абсурдная мысль, требующая срочной проверки. Благо возможность имелась. Я спрыгнула со стола, стянула через голову свитер, подошла к шкафу, распахнула дверь и, хмурясь, уставилась в зеркало. Дорогие женские кроссовки, облегающие синие джинсы с низкой талией. Такая же облегающая насыщенно-оранжевая кофта с декоративной алой прошивкой крест-накрест на рукавах и груди. Глубокий вырез слегка открывал край кружевного красного белья. На секунду впала в ступор, лихорадочно соображая.
– Катюш, скажи честно, что думаешь о моей одежде?
Сестренка удивленно взглянула на меня.
– Зачем?
– Пожалуйста, Кать. Только честно.
– Ну ладно… Ты раньше никогда таких ярких вещей не носила. Не мой стиль, я б не надела, но тебе идет и грудь наконец открыла. А то вечно все наглухо. Если б не синяки еще…
Я кивнула, повернулась к зеркалу и снова уставилась на себя, переваривая собственную догадку. Для меня мой внешний вид по-прежнему не казался привлекательным. Я вздохнула, надела свитер, закрыла шкаф и забралась на стол. Кларк не сводил с меня глаз.
– Что-то мне подсказывает, что это было не простое женское желание пригладить перья.
Я отрицательно покачала головой. Говорить не хотелось. Следователь верно оценил мое состояние, приставать не стал. Сестренка по моей просьбе кинула подушку, я поймала ее, улеглась прямо на столе, подтянув ноги к животу и обняв колени.
Глава 24
Катенька давно тихо сопела на кровати. Я же ворочалась с боку на бок на жесткой поверхности стола, пытаясь принять позу поудобнее.
– Леночка, давай подложу одежду. Мягко станет. – Кларк расположился на полу, уступив мне стол.
– Не надо. Все равно не усну, просто не смогу.
– Лен, ты напрасно переживаешь. С ним ничего не случится.
Я протяжно вздохнула в ответ.
– Кларк, а что значит слово «шрам» на стене и что за многоэтажка?
– Так все просто. Я на этой самой крыше и получил по мозгам.
Дверь открылась. Кларк поднял оружие, а я подскочила, однако против наших ожиданий в комнату тихо вошел Гриша. Я расстроенно выдохнула и легла обратно. Следователь расслабился. Гриша сел у изголовья сестренки, собрал растрепавшиеся волосы, провел кончиками пальцев по губам, прижал ладонь к щеке, поцеловал ее в нос.
– Лена, – еле слышно прошептал он.
– Мм? – Разговаривать по-прежнему не хотелось ни с ним, ни с кем-либо еще.
– Сколько ей лет?
– Двадцать.
Отвернулась к стене.
– Лена.
– Да?
– Ведь Эрик и впрямь намеревался тебя убить. Почему ты меня не слушала?
– Не знаю, Гриш.
– Он Марианну не просто любил, он ее боготворил.
Вот потянуло тебя на признания, козел ты эдакий! В груди разрослась дикая боль.
– Это неважно.
– Она жила с ним, говорила, что боится уйти. Я верил, ненавидел его.
Подавила стон. Господи! Ну не хочу я знать! Неведение блаженно!
– Знаешь, она не позволяла ему себя трогать. В смысле еды. Он после нее волосы отрезал и татуировку эту паршивую с завидной регулярностью втравливает в себя, не человек же, она исчезает постоянно, а еще краска белая. Дом старый сжег вместе со всеми вещами…
– Георг, советую помолчать и сосредоточиться на своей девушке, – подал голос Кларк.
Я приподняла голову, взглянула на мужчину, одними губами прошептав «спасибо», и вновь легла. Ощутила, как по щеке скатилась слеза, потом еще одна, сдерживать предательскую влагу не было сил, поэтому я просто зажмурилась и позволила ей свободно жить, пока никто не видит. Положила руку так, чтоб со стороны не было заметно, что реву. Шмыгать носом тоже было страшно. Женщина не слабая, справлюсь.
