зубами в мою палку. Эластичная розовая шея вытянулась из шерсти, но голова не желала разжать челюсти.
Оке разрубила вторую шею, и я со своей палкой и вцепившейся в нее второй собачьей головой отлетела по инерции к стене.
Джо Энн решила, что это была самая забавная вещь на свете. Она смеялась до упаду. Оке вырвала палку у меня из рук и стала кружиться, пританцовывая вокруг Джо, размахивая головой пуделя и подпевая что-то в нос.
Потом мы, едва держась на ногах от смеха, побрели по коридору. Мы с Джо Энн наткнулись на какую-то комнату и упали на матрац. Она поцеловала меня, мой язык оказался у нее во рту, жизнь была прекрасна.
Жизнь была идеальна.
В тот же вечер, когда на город опустилась прохлада, мы жарили мясо на костре из хлама в железном ящике. Мы веселились, сидя в заброшенном гостиничном номере. У каждой из нас были свои развлечения.
Джо Энн играла с острицами. Она колола булавкой подошву, пока не показывалась маленькая головка. Тогда она подцепляла эту головку ногтями и вытягивала все насекомое. Мы все сильно запаршивели. Острицы накололи извилистые синие татуировки на наших ногах. Джо Энн вытаскивала двух или трех и гоняла их по плиткам пола между ногами. Когда она утомлялась, то свертывала им голову. Некоторым людям совсем
У Оке на шее висел мешочек, где она хранила свои сокровища. На отдыхе она любила перебирать и рассматривать их. Оке собирала гладкие драгоценные камни из цветного стекла, которые она вытаскивала из живота убитых нами собак. Помимо зеленых или янтарных стеклянных осколков она хранила также несколько простых игрушек — маленькие зеленые палочки и деревянную подставку с просверленными дырочками, куда вставлялись палочки. Она могла заниматься этим много часов подряд.
Я поднялась на крышу, смотрела, как темнеет небо над городом, и думала о тех годах в
— Снизойди к нам, Могущественный Уеуйтеоти, — так молила бы я. — Приди и уничтожь все творения моей расы! Извергни на них пламень твоего гнева!
Возможно, он бы услышал меня. Возможно, он бы ответил на мою мольбу.
Но намного раньше, чем он это сделал, я пересекла границу штата Техас.
Там — впервые — я смогла посмотреть телевизор. В субботу утром я увидела серию «Флэша Гордона»[7]. И не узнать Мунго было невозможно. Я ведь на этом выросла. Священники, должно быть, построили Тахуантисуйу на основе подержанной копии телесериала.
В фильме были люди Глины. И люди Ястреба. И рабы в усыпальнице. Так, значит, священники использовали в качестве основы мертвый фильм. В их исполнении это был труп Мунго, немного припудренный, чуточку подкрашенный и опрысканный, намазанный ароматическими маслами. И все же от него попахивало мертвечиной.
«Земляне
Когда на небе появились звезды, Джо Энн нашла под кухонной раковиной гнездо личинок термита. Мы закатили пир! Мы закусывали жареное собачье мясо солеными белыми личинками. Оке сидела на подоконнике, брала личинок с ладони и швыряла в рот одну за другой.
Позднее, той же ночью, когда я спала, согревшись в теплых объятьях моих любимых, мне приснилось летающее блюдце.
Мы пересекали ничейный участок земли, когда рядом опустилось это блюдце, оно позванивало, как колокольчик, и сияло синим светом. Чужеземцы сошли по наклонному пандусу и приветствовали нас, видом они напоминали медуз в чехлах для одежды.
Они пригласили нас троих навсегда покинуть Землю, чтобы путешествовать среди звезд. Они принесли свои извинения за то, что не прибыли раньше. Люди, как они сказали, лишь недавно были внесены в список «Вымирающих видов». Теперь, по крайней мере, мы имеем право на эвакуацию.
Но я ответила им нет. Я сказала, что мы любим место, где мы живем.
Глава 13
Доктор Мейзер сидел за столом. Его офис был теперь пуст, не считая стола, стула и видеомониторов в нише у двери.
Ссутулившись над столом, он черкал что-то в записной книжке авторучкой. Он сочинял доклад о результатах, достигнутых в лечении его трех пациентов.
В своих снах они должны были прорабатывать различные травмы их раннего возраста. Но они все время имели дело совершенно не с теми травмами, какие считал необходимыми доктор Мейзер. И что самое худшее, они категорически оказывались измениться и стать нормальной семьей. Отказывались приспосабливаться друг к другу. И от этого им становилось только хуже.
Перевернув все страницы, Мейзер записал первое, что пришло в ему в голову.
Жили-были три букашки. Жили они на гелиевом воздушном шаре, плывущем по небу. Они ползали вдоль и поперек белой резиновой поверхности шара, ползали, пока им не надоело. Тогда одной из этих букашек, девочке по имени Наоми, пришла в голову замечательная идея…
Нет, не то. Он постучал ручкой по обложке записной книжки и попробовал начать по-другому.
Жил-был старик, который умел строить невероятно сложные лабиринты. Жил он на маленьком острове в Средиземном море вместе с сыном и призраком его убитой жены. Старик не был плохим человеком, но ему было нужно много золота, чтобы продолжать свои архитектурные изыскания. Он…
Мейзер отложил ручку и потер рукой шею.
Потом потянул на себя ящик письменного стола и вытащил оттуда пульт дистанционного управления видеомониторов. Нажал кнопку, и по одному из экранов побежала рябь. Появилось изображение.
Человек в рабочем комбинезоне, петляя, бежал по складу вдоль стальных стеллажей, вытянувшихся в три этажа. За ним гнались длинные четырехметровые механические руки.
Мейзер раздраженно переключил кнопки на пульте. По экрану с изображением Алекса пошла рябь, на другом экране появилась Наоми.
Фары разрезают белый туман. Наоми ведет украденный ею санитарный автомобиль через сосновые леса Британской Колумбии. Ее зубы стучат, мокрый от дождя комбинезон прилип к телу. И вдруг, внезапно, она взлетает. Она летит высоко-высоко, выше деревьев, руки раскинуты в стороны, как у птицы. Она видит внизу маленький санитарный автомобиль, который сам по себе катится по вьющемуся черному гудронному шоссе.
Доктор Мейзер выключил второй монитор и обратился к третьему.
Ева была куклой высотой в несколько дюймов. Она вела одноместную субмарину по внутренностям
