внимательно наблюдали за происходящим.
Пять старших послушниц совершили омовение и втерли в тело Евы благовонные масла. Затем они принесли живые драгоценные камни, испускавшие свет, как светлячки: сапфиры — синий, алмазы — белый. Драгоценности прикрепили к рукам, плечам и шее. Живые камни пустили корни в ее плоти и создали вокруг Евы устойчивое голубое сияние. Старшие послушницы расчесали ей волосы и облачили в плащ и головной убор Избранной Жертвы.
После чего Еве торжественно вручили серебряную чашу с вином, куда были добавлены семена ололюкви, цветка утренней славы. Ева выпила вино и почувствовала, как в ней начинает растекаться сущность цветка — она текла сквозь нее подобно туману. Ее плоть стала прозрачной. Ева вдруг поняла, что реальность уходит в прошлое, и все, что было раньше, уже не имеет значения. Что она, Ева, освободилась и может следовать верным путем.
Старшие послушницы окружили ее кольцом, поправляя складки одеяния. Ева почувствовала, что она все может, что она могла бы, например, растаять и смешаться с каменным полом, однако тут она увидела пылинки, что плавали в лучах света, и тоже поплыла. Все поражало Еву — грязный стакан, тонкие серые руки, что расправляли ее крылатый плащ, маленькие красные глаза ее наставника, любая мелочь.
Снаружи, за дверями часовни, послышались резкие выкрики.
— Дорогу! Дорогу!
Это кричали прибывшие за ней рыбы-собаки, священники. Сестры монастыря возопили жалобными голосами, исполняя ритуальную песнь. Двери распахнулись.
Толпа приземистых толстых священников вперевалку ввалилась в часовню, оттеснив прислужниц в одеждах кальмарьих матерей, и окружила Еву. На них были темно-красные накидки и бусы из вулканического стекла, их чешуя сверкала всеми оттенками красного, оранжевого и желтого. Вместо рук торчали плавники. Головы по размеру соответствовали широким зубастым ртам. Один из них то ли прорычал, то ли промычал в сторону Евы: «Пойдешь с нами!»
Священники вывели ее из часовни на солнечный свет. Они вышли из ворот женского монастыря и вошли в Ботанический сад. Ева шла по лазурным лужайкам, изумляясь цветущим клумбам и полям черных и синих злаков. С баньяна громко кричала и ругалась голомянка-лира.
Прекрасный паланкин стоял на траве между двумя черепахами, чьи панцири поддерживали его с двух сторон. Покрывало паланкина было украшено шафранно-желтыми и бархатно-черными орхидеями.
Черепахи-носильщики были одеты в затканные шелком ливреи. Они повернули свои рогатые морды, наблюдая за тем, как Ева забирается на сиденье, а затем подняли паланкин.
Червеголовые садовники широко распахнули ворота, ведущие из сада. Рыбы-собаки следовали толпой позади паланкина.
Процессия двинулась по мосту из янтарного стекла, стоящему на высоких опорах над широким, в милю, рвом со сверкающей зеленой водой. Ветерок трепал складки плаща Евы. На той стороне рва высилась огромная стена, составленная из больших металлических блоков. Дорога, ведущая через мост, уходила в отверстие в этой стене.
Когда паланкин приблизился к железной стене, с той стороны до Евы донесся многоголосый гул толпы. Сначала она решила, что этот звук издает Ксочипилли, князь Цветов, что поет у нее в крови, или же это шепот Нти Ки Ксо, оползневого гриба. Но потом сообразила, что это ревет многотысячная толпа, что собралась на Амбарной площади посмотреть на их процессию. Парад у Медицинского центра был важной частью Церемонии Жертвоприношения.
У подножия стены, где заканчивался янтарный мост, их ждали, выстроившись шеренгой, двадцать солдат-акул. Они присоединились к кортежу и вместе с паланкином и священниками двинулись к Амбарной площади.
— Помаши народу рукой, — приказал Еве наставник.
Дорога от моста шла широкой дугой по узкому проходу меж двумя рядами зернохранилищ, выстроенных в виде больших конусовидных зданий из песчаника. Кордоны орущих солдат сдерживали орущую толпу по сторонам дороги. Ева заметила, что здесь присутствуют все тотемы, какие она знала. Группы радостных креветкоголовых детей сосали сливочное мороженое на палочках, а их учителя с головами попугаев тыкали указками в сторону Евы и покрикивали на малышню. Рикши морского паука, стоявшие рядом со своими носилками, приветствовали ее. Они принесли с собой женщин-миног, чьи белые скользкие тела с икринками покачивались на носилках рикш под зонтиками. Ева помахала рукой женщинам-миногам, кое-кто из них помахал ей в ответ.
На амбарах по сторонам дороги были вывешены яркие вымпелы, что дергались и трепетали на ветру, изо всех окон зернохранилищ выглядывали люди-осьминоги.
Марширующий оркестр девушек — морских звезд влился в процессию и пошел впереди священников. Музыкантши дули в окарины и били в барабаны.
— Жизнь прекрасна! — мечтательно промолвила Ева.
— Для кого как, — заметил ее наставник.
Дорога пошла под уклон, к спуску в сверкающий яркий туннель, идущий сквозь пенобетонное основание города. Здесь эскорт и оркестр остановились, музыка смолкла, солдаты и музыкантши развернулись и пошли обратной дорогой, а Ева про себя взмолилась, чтобы ей хватило храбрости продолжить путь.
Туннель вывел ее вместе с почетным эскортом к движущейся кольцевой дороге, широкой, как река, что раскинулась на много миль под изогнутыми серыми сводами подземелья. Теперь Ева могла видеть все вокруг, внизу и вверху. Она видела бункеры, где теснились пираньи из касты воинов, и громадные пещеры, где прятались орудия противоракетной защиты, что охраняли страну Евы от ядерного удара. Она видела все прямо сквозь многотонную толщу пенобетона, что их окружала. Внизу, под землей, Ева рассмотрела магму, что текла и плавилась согласно геотермическим законам. Ева стала одновременно тектонической станцией и астрономической обсерваторией, она обозревала свой континент от края до края.
— А мы, оказывается, живем на плоту, — с удивлением сообщила она наставнику.
— Продолжай дышать, — пробурчал в ответ тот, — ты забываешь дышать.
Ответвление от кольцевой дороги вывело их на абсолютно ровную площадку, по краям которой стояли сторожевые башни с мазерными квантовыми усилителями. Над площадью нависала громада Медицинского центра. Три его башни выдавались вперед, они были смоделированы на основе решеточного строения морской губки и назывались Цветочной Корзиной Венеры. Для освящения фундамента этого здания в нем была погребена тысяча детей. В Центре процессию ожидали хирурги и сам Император рыба- кит.
Сопровождающие Еву тучные безрукие священники подошли к центральному входу. Когда они приблизились, с крыши на них водопадом излился фейерверк. Это был поток ослепительных сверкающих огней кобальтово-синего и хлорно-зеленого цвета.
Ева позабыла свои страхи, ее охватила счастливая эйфория. Она вышла из паланкина, раскинула руки и закружилась от радости. Ее волосы разметались, со светящихся драгоценностей, украшавших ее шею и руки, слетали кружащиеся спиралью искорки. Ева кружилась и смеялась, а падающие пылающие искры угасали, соприкоснувшись с землей.
Священники рыбы-собаки заставили Еву очнуться. Они прекратили ее кружение и повели вдоль возвышавшейся огромной стеклянной стены. Часть священников затянула хриплыми голосами погребальную песнь в знак того, что, как только она переступит порог Центра, Ева будет считаться официально не только мертвой, но и похороненной согласно ритуалу.
Эти священники должны были отвести ее в Тлалокан, в потусторонний мир. Но Медицинский центр — не Тлалокан! Это просто огромное здание, ничего особенного. Тогда зачем же они сказали ей, что ведут ее в Тлалокан? Что за глупые смешные вруны?
Сотни Больных появились на балконах больничных палат — люди рыбы-солнца, евнухи каури и дети желудевого червя. Они выглядели осунувшимися и невыспавшимися. Им всем пришлось отдать много крови Императору в этот день. Возможность предоставить свою кровь была их почетной привилегией, она вносила смысл в жизнь этих несчастных.
Святейший император использовал сегодня много крови, потому что после единственного пробега по
