но на них как раз висел и проветривался коврик. Коврик соскользнул и утянул Хэла за собой. Софи сказала, зрелище было фантастическое. Хэл спланировал вниз, будто на ковре-самолете. Почти как в замедленной съемке – скользил вниз от этажа к этажу. А потом этажи кончились.
– Да, знаю, – ответил я.
– Это был тот самый зеленый коврик. Помнишь, он еще тебе понравился? Я подумала – не вставить ли в книгу падение Хэла? Это, конечно, ужасно, но очень зрелищно… Но все-таки решила не вставлять.
– И правильно, солнышко.
– Жалко, что тебе не нравится концовка, Арт. Лучше бы нас обоих все устраивало. Мы ведь соавторы.
– Что ж, придется согласиться на разногласия.
– Вообще-то я могу понять твою реакцию. Для наших героев не так уж трудно было бы придумать счастливый конец. В какой-то момент у них были все задатки, правда?
– Ты заставила меня гадать, солнышко. В этом весь интерес книги. Я все думал – а вдруг у них что-то сложится? Они очень разные, сразу видно. Почти что невозможная пара. И он втянул ее в паршивую историю, тут не поспоришь. Но вдруг бы из этого что-то вышло? Он-то раздолбай недоделанный, но ведь он ее любил.
– А что, если тебе переписать конец? Как вариант?
– Мне? Да нет, не стоит, солнышко.
– Почему? Напиши. А издатель пусть решает сам.
– Да нет, солнышко. Я даже не знаю, с чего начать.
– Мне всегда казалось, что твои скульптуры – их неподвижность – это очень сильный образ. Его можно как-то обыграть. Ну например, чтобы они вдруг задвигались.
– В смысле, подвески?
– Представь, если б они ожили? Если б все эти застывшие гиганты вдруг закачались под потолком?
– Солнышко, по-моему, нам стоит держаться правдоподобия. Зачем впадать в сюрреализм?
– Нет, ты просто представь. Здорово бы вышло! Ты сидишь у себя, в кожаном кресле под большим окном, а солнце садится. Оно совсем низко, и фигуры отбрасывают длинные тени.
– Да, неплохо. Не поверишь, но именно там я сейчас и сижу.
– Здорово.
– От подвесок сейчас и правда потрясающие тени. На полу, да и на мне тоже. Вот как раз тень упала мне на лицо. Как повязка на глазах. Такая кривая, треугольная и…
– Ну ладно, пусть. Так на чем я остановилась?
– На тенях.
– А, да. Но ты ведь понимаешь, это только идея.
– Да, но она мне нравится. Давай дальше.
– Ты не обязан за нее хвататься.
– Да нет, все класс. Валяй дальше.
– Теперь представь, что Джули на улице, под окнами мастерской. Стоит возле машины и смотрит вверх. Все окна настежь, и…
– А я сижу тут, весь в тени? И не знаю, что она рядом?
– Вот-вот. Ты сейчас вроде бы трагический герой. Думаешь, что все кончено.
– А на самом деле ничего не кончено? Так, что ли?
– Никто пока не знает, Арт. Я даже не уверена, что это важно. На общем фоне это такой… проходной эпизод.
– Понятно. Это я так, просто хотел уточнить, что у нас с сюжетом. А как же Джули? Что она при этом чувствует? Мы не слишком зациклились на мне?
– За Джули не волнуйся. Трагедия-то у тебя. У нее все в ажуре.
– Ну ладно, ладно. Выходит, я все это время говорю с ней по телефону? Ты так придумала?
– По телефону? Зачем? Нет, этого я себе не представляла.
– Нет?
– Это как-то надуманно.
– Да, наверно.
– Хотя… Пожалуй, можно и по телефону. Или нет? Нет, лучше не надо. Это не к месту.
– Ну не надо, так не надо. Тогда как? Я тут сижу и… что я делаю?
– Ничего, Арт. В этом вся соль. Самый сильный образ. Ты сидишь под своими бедными, бессильными творениями. Под этими бесплодными, бесполезными чудищами, на которые ты убил годы жизни.
– Ладно, мысль понял.
– И… и… Что же дальше? Не знаю. Что-то должно случиться, чтоб они задвигались.
– Я забрасываю веревку и вешаюсь на одной из них?
– Очень смешно. Нет, я думаю, это должно быть что-то… Гм. Посильнее ветерка…
– Ураган?
– Да нет. Сильнее как образ.
– Гигантская птица? Как тебе? По-моему, сильно. Или пусть стая птиц хлопает крыльями.
– Может, куры?
Куры? Ей-то они как пришли в голову?
– Собственно, куры уже были. В последней главе.
– Правда? Какое совпадение!
– Да, целая стая кур. Жирных, с раздутым брюхом.
– Знаешь, я сейчас подумала, что куры, наверно, не годятся.
– И правильно. Куры нам не нужны. У них ведь даже крыльев нет. Им же подрезают, когда они еще совсем маленькие, да?
– Стоп! У меня мелькнула мысль…
– Хорошая?
– А как насчет… Нет, забудь.
– Что такое?
– Мысль ушла. Ну ничего. У тебя ведь теперь есть начало. Что-нибудь придумаешь.
– А может, нужен поцелуй? Просто, зато мощно. Могло бы сработать.
– Арт, она ведь внизу, под окнами. Это ж как надо вытянуть губы?
– Да нет, я про воздушный поцелуй. Она сдувает его с пальцев. Стоя внизу. В розовом платье.
– Каком розовом платье?
– У тебя есть. Потрясающее. С застежкой спереди. Хотя это неважно. Главное, она стоит под окном и шлет воздушные поцелуи. Они влетают в окно… И фигуры качаются.
– Да?
– И тени скользят по его лицу. По глазам – туда-сюда, туда-сюда. Тьма, свет, тьма, свет. Понимаешь, Тьма и Свет с большой буквы.
– Неплохо.
– Боже! Господи! Не может быть!
– Что там такое?
– Они качаются! Вот сейчас. Качаются!
И тут я понял. Я выскочил из кресла и выглянул в окно. На улице стояла Джули Тринкер, настоящий друг, моя сирена, и яростно сдувала с пальцев быстрые поцелуи. Дула изо всех сил и не сдавалась.
Она перестала дуть, когда увидела меня, и замахала рукой, засияла.
– Ну как? – крикнула Джули. – Сработало?
– Для меня сработало, солнышко. Еще как! По крайней мере, это начало!
Примечания
1
«Хлеб с маслом» (франц.).
2
Мексиканское блюдо, пюре из авокадо со специями.
