– А как он подписался?
– Как обычно: «доброжелатель»!
– Судя по всему, вас обвели вокруг пальца, – заключил Кавальон. – Остается только узнать, с какой целью. Надеюсь, за этой колонной или за этим троном нас не подстерегает убийца.
– Боюсь, все иначе, – ответил виконт. – Мне сказали прийти к четырем, а я проспал. Видимо, продавец рукописи решил, что я не явлюсь, и уже ушел. А может, он испугался вас…
– Ерунда! Чего ради продавцу меня бояться, если он не мошенник?! Да и подумайте сами: почему ему опять было не воспользоваться дуплом?
– Потому что в Версале нет подходящих деревьев, – сказал виконт.
– Ну конечно! – рассмеялся Кавальон. – Раскройте глаза, месье д’Эрикур! И вспомните лучше, не проболтались ли вы кому-нибудь про атлантический свиток, резиденцию тамплиеров над Соломоновым храмом и храброго бастарда, залезающего на башню?
– Попрошу вас быть повежливей! – разозлился виконт. – Словечки наподобие «проболтался» неприменимы к дворянам! Может, я и поддерживаю Национальное собрание, может, я и готов поступиться каким-то привилегиями ради правового государства и прогресса, но мой пращур в битве при Азенкуре…
Но Кавальон опять не узнал, чем же отличился пращур виконта в этой с треском проигранной французами битве Столетней войны. В коридоре, ведущем к залу, раздался громчайший чих.
Д’Эрикур и Кавальон, не сговариваясь, бросились на звук. В коридоре царила полная темнота, взять огонь было негде, но уже через полминуты оба героя держали за руки отчаянно сопротивлявшегося, но слишком слабого, чтобы вырваться, незнакомца.
– Вот ты и попался, поповская морда! – сказал Кавальон.
– Немедленно назовите ваше имя! – потребовал более вежливый д’Эрикур.
– Отпустите! – заскулил предположительный тамплиер неожиданно знакомым голосом. – Мне же больно!
– Ваше имя! – строго повторил виконт.
– Люсьен Помье, – плаксиво ответил пойманный.
Виновника беспокойства отволокли обратно в зал заседаний и рассмотрели при скудном свете зари. Это и в самом деле оказался Помье. Вид у него был самый жалкий – то есть такой, как обычно.
– Вот дьявол! – разозлился Кавальон.
– Какого черта?! – произнес одновременно с ним виконт. – Так, значит, это вы!
– Я солгал бы, если бы сказал о себе, что это кто-то другой, – выдавил из себя шутку горе-писатель. – Вынужден признать, господа: Помье есть Помье и никто другой!
– Не стройте из себя дурачка! – закричал виконт. – Вы прекрасно понимаете, о чем речь! Вы написали мне нелепейшее письмо с целью заманить сюда среди ночи! Не отпирайтесь! Вы убили Паскаля, убили Колетту, убили мою невесту, а вот меня убить не смогли! Что ж, прекрасный шанс! Прекрасная выдумка! Воспользоваться почтением, которое все просвещенное человечество питает к месту собраний депутатов французской нации! Обагрить кровью эти святые для каждого демократа стены! Принести меня в жертву тамплиерскому мракобесию на алтаре народной трибуны! Что ж! Значит, революции французов не суждено быть бескровной! Значит, мне уготовано стать ее жертвой! Но я готов! Клянусь вам, Помье, я готов пострадать за свободу, как сделал уже не однажды! Что же вы медлите?! Вот я! Я здесь, перед вами, однако же помните, что просвещенное человечество…
«Что-то он разошелся, – подумал про себя Кавальон. – Ведет себя, как герой античной трагедии. Какими же дураками, однако, делает людей эта политика…»
Помье монолог виконта привел в замешательство даже больше, чем неприятное разоблачение.
– Если бы я знал, месье д’Эрикур, что вам обязательно хочется быть убитым, то взял бы с собою нож, – сказал литератор. – Увы, меня не предупредили об этом своевременно. Так что убить вашу милость у меня, увы, нет никакой возможности. Можете меня обыскать.
Теперь пришла очередь виконта смешаться. Пока он раздумывал, что и как, предпочитавший никому не верить на слово Кавальон обыскал Помье. Оружия при нем, и правда, не было. Думать, что этакий рохля может расправиться с кем-то голыми руками, было просто смешно.
– Итак, мое убийство вы планировали позже, – сделал вывод д’Эрикур, и в его тоне Кавальон различил нотки обиды.
– Да не планировал я никакого убийства, ей-богу! – вскричал литератор. – Вы что, издеваетесь? Сговорились называть меня убийцей! Что за шутки?!
– «Что за шутки»?! – взревел д’Эрикур в ответ. – А напасть на меня в день моей свадьбы – это, по- вашему, тоже шутки?! Вы убили Софи, я чудом остался жив – это у вас такой юмор?! Бросьте притворяться, негодяй! Неужели вы думаете, что я до сих пор ничего не понял? Вы испугались, что, женившись на мадемуазель де Жерминьяк, я получу шкатулку со свитком в свое полное распоряжение! Да-да, именно вы! Кроме вас, я никому не говорил об этой свадьбе!
– Что за бред?! Дело происходило на рынке, вокруг нас была толпа народу!
– Не смешите, Помье! Неужели вы считаете, что торговки рыбой и овощами охотятся за свитком всевластия, как и мы с вами?!
– Понятия не имею, за чем охотятся эти женщины, но подслушать нас мог кто угодно! В такой толпе… К тому же вы кривите душой, утверждая, что о свадьбе никто не знал. Неужели вы ничего не сказали своим родным, собраясь ехать венчаться?..
– Да как вы смеете?! Вы… нищий… вы… безродный… эпигон! Говорить такие вещи о д’Эрикурах… О нас… О моей семье… Да будет вам известно, что мой пращур…
– Успокойтесь, успокойтесь, виконт. – Кавальон взял за руку разбушевавшегося аристократа, призывая его вести себя более взвешенно. – Вы же видите, этот человек так глуп, что не понимает, что говорит! Не обращайте вимания на его бестолковую болтовню! Тем более, что для нас он безопасен. Он наш пленник. Со всеми подозрениями разберемся потом. Сейчас, мне кажется, разумнее всего покинуть это здание. Интуиция говорит мне, что здесь нам может грозить опасность. Одно лишь, последнее слово, Помье: зачем вы пришли сюда?
– Чтобы узнать, зачем вы сделали то же самое! – простодушно ответствовал литератор. – Хотя, если честно, мне повезло по чистой случайности. Я мучился бессонницей, бессмысленно глядел в окно и увидел вас…
– Быть такого не может!
– Это почему же не может? Я специально вселился в гостиницу, расположенную максимально близко к особняку Орлеана…
– Чтобы следить за нами?!
– А как же? Весь Париж говорит об удивительной дружбе знаменитого д’Эрикура с безвестным Кавальоном, об их одновременном отравлении, об их жизни под крышей герцога… А я должен сидеть спокойно?! Моя дама сердца пала жертвой тех же злоумышленников, что и ваша, и я должен сидеть в тупичке Собачьей Канавы и тихо ждать смерти?!
– Что случилось с вашей дамой сердца? – недоверчиво спросил д’Эрикур.
– Наконец-то вы изволили этим поинтересоваться! – не без некоторой гордости отозвался Помье. – Ее похитили! Моя Тереза пропала две недели назад. Просто ушла из дома и не вернулась. Я спрашивал у соседей… все бесполезно… а после… – писатель аффектированно вздохнул, – мне пришла записка. Неизвестный сообщал в ней, что Терезу отняли у меня за то, что я сунул нос не в свои дела…
История похищения звучала не очень-то достоверно, а Помье рассказывал ее с излишним пафосом, словно кичился своим страданием. Однако знаток человеческих душ Кавальон заметил у писателя признаки страха. Ужас и чувство бессилия перед старинным орденом, объединившие алхимика и виконта, привели к ним теперь третьего участника бастильского обеда. Значит, литератор невиновен. Значит, он тоже ищет защиты, ищет союзников…
– Я не верю. Вы лжете! – сказал д’Эрикур.
– По приезде в Париж вы можете поговорить с моими соседями… – начал было Помье.
– Ну, довольно! – прервал Кавальон. – Нам нужно убираться отсюда! Скоро придут депутаты, в конце концов! Словно нельзя обсудить в другом месте все эти вещи!
