И, задумчиво пожевав губами, спрашивает:
— А что, если у багажа будет перевес?
— Не имеет значения, — успокаивает Степу Клавочка. — Мы все, что вы купите, на нашем самолете отправим. Вот как раз на этом завтра и отправим.
И показывает на большой самолет, из которого солдаты выгружают длинные ящики.
— Это б-б-бомбардировшик? — уважительно спрашивает Степа.
— Нет, это «черный тюльпан». Видите, гробы привезли.
Степа морщится и закрывает глаза.
По сторонам дороги валяются опрокинутые и обгоревшие танки и БТРы. Газик, в котором едет Степа, и две бронемашины с охраной мчатся со скоростью девяносто километров в час. Охрана едет впереди и сзади, чуть сбоку от газика, так что встречной «бурбухайке», сверху донизу изукрашенному афганскому грузовику, приходится свернуть на обочину. Из «бурбухайки» вываливаются ящики и выпрыгивают люди в чалмах.
Солдат за рулем газика крутит настройку приемника. Поет Пугачева:
— Так вам нужна хорошая дубленка? — спрашивает у Степы Клавочка.
— Да, для жены.
— Сейчас все купим. И дубленочку, и технику вашим внукам. Тут очень хороший шопинг. Я, кто к нам ни приезжал, всех артистов возила отовариваться. И Кобзона, и писателя Аркадия Инина.
Звуки взрывов. Степа задумчиво жует губами.
— Степан Сергеевич, это в горах, — успокаивает Клавочка. — Вы не волнуйтесь.
— Я не волнуюсь. Я п-п-просто думаю. Как это в жизни удивительно получается. Еще вчера мы с тобой были незнакомы, а сейчас — как будто я тебя сто лет знаю.
Клавочка кокетливо улыбается Степе и начинает подпевать Пугачевой:
Очередная встречная «бурбухайка» мечется из стороны в сторону, водитель не знает, куда свернуть, чтоб уступить дорогу конвою. В последнее мгновение перед столкновением едущий перед Степиным газиком БТР сворачивает на обочину. Взрыв.
Солдат с мгновенно окутавшегося пламенем БТРа выбрасывает на дорогу. Второй БТР, не успев затормозить, наезжает на них.
Клавочка реагирует мгновенно. Сталкивает Степу на пол газика и на всякий случай накрывает его своим телом.
Второй БТР пятится назад и останавливается. На асфальте в луже крови лежит раздавленный солдат.
Тишина.
Летом восемьдесят второго, когда папа летал с выступлениями в Афганистан, мама была на гастролях в Париже, я крутился на Московском кинофестивале, Нина ночевала в городской квартире, а дети оставались в Шишкином Лесу одни. За ними приглядывал мой брат Макс, но он, как всегда, был влюблен.
3
Сорокапятилетний Макс смотрит в окно на дом Левко. Оттуда, из окна второго этажа улыбается ему двадцатилетняя хорошенькая и худенькая Женя Левко. На подоконнике перед ней включенный транзисторный приемник. Поет Пугачева:
Женя посылает Максу воздушный поцелуй и пальцами изображает на подоконнике идущие ноги. Макс кивает в ответ и выскакивает из комнаты.
Женя в своей комнате смотрится в зеркало.
Макс вбегает в кухню и вынимает из раковины бутылку водки, охлаждавшуюся там под струей воды.
Бежит обратно в свою комнату. Из дверей мастерской с улыбкой глубокого презрения смотрит ему вслед шестнадцатилетняя Маша. В том году моя племянница Маша навсегда поселилась у нас. После смерти Анечки она отказалась жить в Англии со своим отцом Эриком Ивановым. Маша вообще нелегкий человек, но тогда она переживала переходный возраст, и характер у нее был совершенно невыносимый.
Маша делает вслед Максу неприличный жест.
Женя Левко в своей комнате глядится в зеркало и прыскает духами себе подмышки и немножко в рот
Пугачева продолжает петь, а Женя, покрутившись перед зеркалом, выходит из комнаты.
Пританцовывая, она пересекает гостиную, направляясь к выходу из дома, когда из своей комнаты высовывается когда-то сильный и грозный, а теперь древний и высохший восьмидесятитрехлетний Василий Левко.
