наполняешь ты его грудь и все чаще и чаще зовешь в свои чарующие объятия! Ты, ты волшебница и повелительница всего его существования. Ради тебя он часто забывает свою нужду, различные неудачи, наболевшие раны…
Весенний подъезд за тетерями производится тем же порядком. Охотники в тележках и на качалках ездят по утрам и по вечерам преимущественно около тех мест, где токуют косачи, и бьют их как на полу, так и на деревьях. В это время тетери смирнее, чем зимою, и подпускают ближе, а на рану не так крепки.
Кроме того, весною же, когда полая вода зальет прибрежные острова и лесные колки, многие охотники ездят за тетерями впо-дъезд на небольших лодках и бьют их из винтовок на затопленном тальнике или деревьях, куда тетери прилетают кормиться, так как на этих местах лесная почка и сережка скорее отходит и гораздо сочнее, чем в боровых тенистых уремах. Если же есть в таких колках и островах незатопленные точки, то тетери любят на них жить, потому что тут они безопасны от сухопутных хищников. А также замечено, что тетери не прочь посидеть над струившейся водой и подремать под ее журчание. Но, смотришь, тут, как тать, тихо подкрадется на лодочке охотник… бац! И несчастная тетеря тяжело плюхнет в воду.
Как жирующие тетери на деревьях, так и отдыхающие на солнечном пригреве любят переговариваться между собою на своем особом диалекте — они как-то кулъкают или, как здесь говорят, кулыпюкают. Часто случается, что тетерю и не видишь, особенно в густом лесу, но слышишь ее характерное куль, куль, куль — вот и обратишь поневоле внимание в ту сторону, где она кулькает, и заметишь ее присутствие. Этот разговор постоянно можно слышать в их общей компании в то время, когда они собираются лететь или свалиться на ночлег. Случается, что и один косач сидит где-нибудь на дереве и наговаривает, но это служит тоже характерным признаком того, что где-нибудь вблизи есть его товарищи.
Закончив подъездную охоту на тетерь, мне желательно сказать несколько и о том, как применима эта охота и за другой дичью.
В Западной Сибири, кроме подъезда за тетеревами, она не имеет большого значения, но в Восточной Сибири эта охота в большом ходу при стрелянии сподъезда козуль, дрохв и частию гусей.
Я уже говорил в своих 'Записках охотника Восточной Сибири', как тамошние промышленники съезжают зимою диких коз. Охота эта весьма интересна и бывает добычлива, но нужно уменье, особый навык и знание дела.
В Восточной Сибири, лишь только выпадет снег, любители подъездной охоты запрягают в одиночку такие же на высоких копыльях салазки и с утра едут в те места, где живут козы. Главная суть в этой охоте — знание местности, а то, шляясь по горам Дау-рии, можно забраться в такую трущобу, что, пожалуй, и не выберешься, а то как раз изувечишь коня или сломишь себе шею. Надо заметить, что там эта охота производится обыкновенно неподалеку от жилых мест, где козули привыкли видеть в лесу работающего мужика и несильно боятся его присутствия в своих па-лестинах; а охотнику ехать куда-либо далеко от жилья не представляется никакой возможности, потому что в салазках по тайге не пробраться, да и нет надобности, если есть козули около дома.
Отправившись с утра, охотник ездит сначала около тех мест, где жируют козули, то есть около солнопечных увалов, таежных лужков и мелких осинничков. Когда же ободняет и козы уже наелись, охотник ищет их в сиверах или по увалам в мелкой поросли, где они залегают.
Но так как сивера (северные покатости гор) по большей части непроездны, то об них нечего и говорить, да туда редко и заглядывают даже промышленники, а потому скажем о том, как стреляют козуль на более чистых местах.
Завидя коз, охотник начинает к ним подъезжать шагом, но направляется не прямо на них, а как бы объездом, на кругах; и лишь только козули подпустят в меру выстрела, охотник тотчас где-нибудь за деревом, камнем, валежиной или чащичкой незаметно останавливает коня, живо ставит винтовку на сошки и стреляет. Но тут мера выстрела уже далеко не та, как при охоте за тетерями; нет, тут редкий раз приходится стрелять ближе 60–70 сажен, а потому необходимо иметь первосортную винтовку, которая бы свободно несла на 70, 80 и до 100 сажен.
Но так как таких винтовок немного и у промышленников, то в последнее время немалая часть зверовщиков завели себе штуцера, привозимые преимущественно чрез Амур из Америки, или добывают их по случаю от заезжих или возвращающихся с Амура офицеров и чиновников.
Редко случается, чтоб козы подпустили объезд с первого раза, а обыкновенно бросятся и убегут. Но это ничего — убегут они недалеко и тут же где-нибудь скоро остановятся и наблюдают за охотником, который, не торопясь, делает свое дело систематически и, увидав снова козуль или выследив их по свежей сакме, опять заезжает их на кругах. Такого рода настойчивость и неторопливое уменье кончается обыкновенно тем, что охотник заездит диких коз до того, что они станут пускать ближе и к вечеру, наверное, не досчитываются из своего табуна двух, трех, а иногда и более штук. Тогда случается и так, что умелые охотники вышибают из табунка двух или трех почти с одного места; только отнюдь не надо бегать не только за убитой, но даже подраненной козой.
К одной козуле всегда легче подъехать, чем к двум или трем; в последнем случае та или другая не выдержит подъезда, бросится наутек и, конечно, уведет с собою и остальных, а там пристанет к свежим козам и уже вовсе испортит охоту. Если же приходится объезжать табунок штук в 5–8, всегда лучше, потому что их можно заездить.
У хороших зверовщиков охотничьи кони приучены так, что они не останавливаются в то время, когда нужно стрелять; но ловкий промышленник незаметно сваливается с саней и выцеливает добычу, а присноровленный конь остановится сам лишь только тогда, когда выстрелит охотник.
Если козуля одна и ей надоел подъезжающий охотник, то она нередко прибегает к хитрости: она незаметно ложится, прячется за толстые деревья, заходит в густую чащичку или становится на колени и прячет голову, тогда как задок ее стоит на высоких ножках и зеркало белеет издали. Тут надо большую зоркость глаза и наблюдательность, чтоб не прозевать хитрость и заметить место, а, подъехав в меру, усмотреть притаившуюся козулю.
Случается, что, объезжая табунок коз, зверовщики бьют из хороших сильных винтовок по две и по три штуки на одну пулю; это потому, что козули диковаты и, завидя неотступного охотника, любят собираться в кучу, близко подходить одна к другой и артелью подиковать, стоя на месте, над подъезжающим стрелком, который иногда нарочно посвистывает или мурлычит какую-нибудь песню.
Дикая коза очень крепка на рану, а потому ее надо бить в убойное место, а раненую не следует преследовать после выстрела и лучше дать ей время облежаться. Для этого случая многие охотники берут с собою натурных собак, которых привязывают на коротком поводке к саням и отпускают их только тогда, когда встретится надобность найти или преследовать подбитую козу. Хорошая собака скоро отыщет жертву и легко задавит или остановит и даст возможность охотнику дострелить.
Так как в Забайкалье снега выпадает вообще очень немного, то подъезд за козами нередко продолжается до самого великого поста, т. е. до насту, при образовании которого ездить уже невозможно.
В Южном Забайкалье подъездная охота за дрохвами в большом употреблении. Начинается она с самого прилета дрохв, т. е. с марта, и продолжается до их отлета — конца сентября и даже октября месяца. Способ подъезда тот же самый, но так как делается он на широкой степи, то круги заезда производятся несравненно больше и надо вооружиться большим терпением, чтоб подобраться на меру выстрела к столь осторожной птице, как степная курица (дрохва). Особенно эта охота трудна с весны, когда прилетают сначала только одни петухи и бывают в это время крайне недоверчивы. Другой раз попадется такой сторожил, что его не заездить и в целый день. Завидя охотника, он снимается очень далеко и еще дальше и дальше улетает в безграничную ширь забайкальской степи, переваливая даже ее холмистые возвышенности.
Дрохвы-самки несколько посмирнее, но, если они ходят с петухами, то следуют их примеру и поднимаются всякий раз вместе с ними. Отбившаяся от стада курица дает надежду охотнику в том, что она рано или поздно подпустит его к себе и попадет трофеем в его тележку.
Самое лучшее время для подъезда к степным курам — это тогда, когда они имеют уже молодых и далеко не отлетают от своих птенцов, а, захваченные врасплох, точно так же, как и тетери, отманивают от своего гнезда, притворяясь хилыми, как бы подстреленными и плохо летающими; но лишь только отведут
