ближе. Я уж не говорю о том, что в столице лучше проворачивать такое дело. Резонанс гораздо больше. Я не хочу вас обидеть, но Питер — это все же не Москва.
— Бросьте, какие могут быть обиды… Но в Прибалтике не было полигонов.
— И тем не менее. Факты — штука упрямая. Если не Прибалтика, то остается только морской путь доставки.
— Согласно, сводке за прошедший месяц, недавно в здании таможни произошло убийство, — напомнил Штази.
— Никак не привязывается к бомбе, — вздохнул кряжистый полковник. — Убит некий Орленко, старший инспектор. Как следует из материалов дознания, был по уши замазан в криминале. Вместе с ним убиты трое сотрудников службы безопасности. Все говорит о столкновении интересов преступных групп.
— Значит, крепкой версии пока нет?
— Увы…
Секретарь Совбеза бросил взгляд на часы.
Пятнадцать тридцать две.
Через двадцать восемь минут у него назначена очередная встреча. С генерал-полковником Виктором Васисуальевичем Чаплиным.
Штази недовольно передернул плечами.
Чаплин был чрезмерно услужлив и льстив. Как только молодой полковник из действующего резерва занял высокий пост директора ФСБ России, генерал тут же начал искать к нему подходы и даже записался на аудиенцию. Боится, гаденыш, что всплывут прошлые делишки: купленные по балансовой стоимости двухсотметровые квартирки, подписи на сомнительных документах, оформленные на жену офшорные фирмы по торговле цветными металлами. В прессе уже пошли намеки, которые в скором времени могут вылиться в крупное позорище. И генерал-полковник это чувствовал.
Чаплин был секретарю Совбеза неприятен.
Но у Штази, как, впрочем, и у Президентов России и Беларуси, не существовало особого выбора. Приходилось искать кандидатуры на государственные посты не среди профессионалов, а выбирать из кучкующихся у пирамиды власти подонков и жополизов. Нормальные люди открыто не желали идти в кремлевские кабинеты.
Хотя подлецов проще удерживать на коротком поводке папочкой с компрометирующими документами…
Но все равно противно.
Секретарь Совбеза отогнал грустные мысли.
— Жаль, что нет единой версии. Однако давайте-ка еще раз вернемся к той самой «третьей силе», которая приняла участие в данном деле…
— Как я уже говорил, это, по всей вероятности, профессионалы, — Лазарев втянул голову в плечи. — Мгновенный удар, достижение поставленной цели и стремительный отход. Минимум затрат при максимальном результате. Но не совсем ясно, откуда у них информация о заряде.
— Ведомственная конкуренция? — осторожно предположил Секретарь Совбеза.
— Тогда бы они постарались зачистить местность и блокировать все подходы, чтобы никто не оспорил их успех, — полковник вздохнул. — Подобное мероприятие дорогого стоит…
Штази согласно кивнул.
Предотвращение убийства Главы Государства означает золотой дождь наград и званий, который посыпался бы на ту спецслужбу, что провернула столь важную операцию. И добровольно от поощрений никто не отказывается. Равно невозможно сохранить все в тайне.
— Независимая группа — это из области фантастики, — рассудил Секретарь Совета Безопасности.
— Либо означает, что нам перестали верить, — грустно констатировал Лазарев. — Некто наваливается на террористов, гасит их и уходит, чтобы не связываться с государственными структурами. На самом деле, если так все и было, то ничего удивительного…
— Вы серьезно?
— Серьезней некуда, — тихо сказал полковник.
Жанна Литвинович приехала в северную столицу всего на один день — передать «демократическим» журналистам огромную стопку «свидетельств» о преступлениях режима Лукашенко и обсудить совместную пропагандистскую кампанию по наращиванию напряжения между Минском и Москвой.
Юлий Рыбаковский и Руслан Пеньков приняли белорусскую гостью в офисе санкт-петербургского филиала «Союза Правых Сил», где со стен на посетителей скалились портреты «отцов основателей»: крысенка Киндера, толстомясого Гайдара, похожей на ниндзю-неудачницу очкастой дамы с труднопроизносимой фамилией Хамакада, манерного кучерявого Немцовича и Чубайсенко. Последнее фото будто сошло со стенда в горкоме комсомола. Чубайсенко гордо взирал в прекрасное будущее, откинув назад прядь волос с низкого лба и втянув щеки.
С самого утра Жанна была раздражена.
Купленная на Витебском вокзале доза героина оказалась совсем дерьмового качества. Вколов себе привычную порцию, Литвинович через минуту почувствовала поднимающуюся из желудка тошноту и головокружение. «Приход» был безнадежно испорчен. Козел-наркодилер переборщил с добавлением в порошок толченого мела и анальгина.
Жанна еще не знала, что вместе с наркотиком ей посчастливилось подцепить гепатит С. Через это рано или поздно проходят все наркоманы. На следующей неделе желтую Литвинович доставят в инфекционное отделение второй минской больницы, где она проваляется до осени.
Рыбаковский с Пеньковым, напротив, были веселы и общительны.
Вчера они наконец пришли к соглашению с лидером местного «Яблока» господином Михаилом Ароновичем Артемьевым о делении города на зоны влияния. Юго-запад и север отошли к «СПС», остальные районы продолжали оставаться вотчиной Яблонского и компании.
— Итак! — бодро заявил Рыбаковский и потер руки. — Как дела у наших друзей?
— Ни шатко ни валко, — Литвинович тупо уставилась куда-то в пространство, — тиран опять хочет закрыть нашу радиостанцию…
На самом деле Президент Беларуси был ни при чем. Он даже не знал о том, что налоговая проверка обнаружила в офисе оппозиционного радио документы о сомнительных коммерческих сделках, не предусмотренных уставом предприятия. Но по привычке все валили на Батьку. Раз случились какие-то неприятности у оппозиции, значит, торчат уши спецслужб.
— Не позволим! — с пафосом воскликнул Пеньков. — Диктатору не удастся зажать рот свободной прессе! Мы сегодня же соберем конференцию и выступим по телевидению!
Рыбаковский поморщился.
— Успокойся, Русланчик. Оставь свою экзальтацию на потом, когда с коллегами по цеху общаться будешь.
— Да я ничего…
— Вот именно. Жанна, есть что-нибудь конкретное по нападению на радиостанцию?
Литвинович перевела взгляд со стены на обрюзгшее лицо Рыбаковского.
— А как же. Есть. Только это не ко мне. Позвоните Серевичу и спросите. Это он эфирами занимается, — Жанна хихикнула, вспомнив свой подростковый опыт вдыхания эфира. До него были бензин и дихлофос, после — клей «Момент». За свою короткую, но бурную жизнь Литвинович перепробовала почти все виды галлюциногенов, не исключая грибочки и жесткую химию.
Юлик с сомнением посмотрел на собеседницу.
Белорусская гостья пребывала в явно неадекватном состоянии.
— Нам что-нибудь просили передать на словах?
— Да ничего, — Жанна зевнула, продемонстрировав давно нелеченные коренные зубы, — Серевич че- то там с Требуховичем крутит, че-то готовится…
— Что готовится? — вкрадчиво поинтересовался Рыбаковский.
— Говорят, скоро все по-другому будет.
— Где?
