над поверженными оппозиционерами.
Хихикающий Рокотов скупил несколько экземпляров демократических изданий, где появились репортажи об инциденте, и увез их в Питер, поместив вырезки из югославских газет в отдельную папочку, занявшую почетное место на книжной полке…
Толя Пышкин шумно отхлебнул бодрящий тело и душу напиток и почесал живот.
– Щас бы навернуть парочку эклеров…
– Лучше троечку, – поддержал приятеля Виталий Янут.
– Ага, – кивнул Владислав, – И на дискотеку.
– Трезвым на дискотеку? – притворно удивился Кузьмич. – Ни за что!
– Будет нам всем и дискотека, и эклеры с какавой, – успокоил его Рокотов. – Чичиков встретим и станцуем… Однако к делу. Никита, доложи маршрут.
Филонов отставил кружку.
– Проходим по левому краю этой лощинки, прямо по выжженному квадрату. Дальше будет терновник, его обойдем вдоль скалы. Потом речка. Брод я знаю.
– Глубокий брод? – спросил отец Арсений, единственный из казаков не умевший плавать.
– Пройдем аки посуху, – неожиданно пошутил экс-браконьер. – Будет, батюшка, о чем прихожанам рассказать. Только потом повторить не пытайтесь. Утопнете. Иисус, кстати, подстраховывался…
Священник смиренно улыбнулся.
– О чем это ты? – не понял Рокотов.
– Плавать Христос умел, вот что, – встрял неугомонный Вася Славин. – Камушки камушками, а баттерфляй – баттерфляем…
– Это еще неизвестно, – подал голос Греяко. – В Библии о плавании ничего нет.
– Вопросец, кстати, интересный, – прогудел Лукашевич. – А действительно, умел Иисус плавать или нет?
Все взоры обратились на отца Арсения.
– Умел, – признался священник. – По канонам – умел.
– Нехорошо, – покачал головой Василий. – Прямое, так сказать, руководство вовсю плавает, а подчиненный манкирует. Нехорошо…
– Все, хватит прикалываться, – вмешался Влад. – Мы тут не для того собрались, чтобы спортивные достижения Спасителя обсуждать. Никита, продолжай…
– На том берегу сворачиваем направо и проходим по краю небольшого ущелья. Вниз не суемся, чтобы не нарваться на федералов. По ущелью идет дорога на юг, они там частенько должны ездить.
– А чо им там делать? – спросил Рядовой.
Жизнь научила Семена всегда выяснять все подробности. Началось это еще в армии.
Человек по фамилии Рядовой спокойно отслужить, естественно, не мог, ибо вечно влипал в самые разные и, по большей части, – дурацкие ситуации. Особенно тогда, когда ему приходилось общаться с незнакомыми офицерами.
Помощник дежурного по роте рядовой Рядовой! – Кто-о-о?! – Рядовой Рядовой! – Ты что, заика? – Никак нет! – Фамилия-то у тебя есть? – Так точно, Рядовой! – Да я понял уже, что рядовой. Фамилия твоя как? – Рядовой! – Слышь, солдат, кончай издеваться! – Я не издеваюсь! – Тогда назови фамилию, рядовой! – Рядовой! – Ща на губу поедешь, юморист! Фамилия?! – Рядовой! – Все, кранты тебе, рядовой! Сержант, как фамилия этого придурка? – Рядовой, товарищ майор. – И ты туда же?! – Да нет, он правда Рядовой… – Да- а-а?! За идиота меня держите?! Где командир роты?! Эй, капитан, как зовут этого рядового?! – Рядовой. – О, Господи! Вы что, сговорились?! – Нет, товарищ майор, у него фамилия такая. Мы тоже долго привыкали… – Серьезно? А ну, дай военный билет… Хм, действительно Рядовой… А я уж думал, что с ума сошел. Держи, боец, билет. И смотри у меня! Завтра генерал приезжает, он мужик пожилой. Спрячьте этого рядового Рядового куда-нибудь. Или лучше ефрейтора дайте, чтоб больше не путаться… – Так – нельзя, товарищ майор. Он еще даже присягу не принял, две недели только в армии. – И много народу на его фамилию попалось? – Вы семнадцатый… – А вы что, считаете? – Так точно. Не пропадать же добру… Филонов пожал плечами.
– С другой стороны ущелья скважины. Вот, по идее, федералы и должны их окучивать.
– Или навар снимать, -предположил Веселовский.
– Или это…
– Нас сие не касается, – сказал Рокотов. – По скале долго идти?
– Километров семь. К утру спустимся в долину.
– Замечательно. Все попили-покурили? Тогда собираемся…
На пресс– конференцию лидеров новообразованного движения Конституционного народовластия пришло почти две сотни журналистов, едва вместившихся в конференц-зал головного офиса Интерфакса.
Интерес к свеженькой общественной организации был огромен благодаря, в основном, тому обстоятельству, что духовным лидером Конституционного народовластия оказался Борис Абрамович Березинский, поссорившийся с нонешним Президентом и ушедший в конструктивную оппозицию.
Это было пикантно.
Боря Березинский в роли оппозиционера выглядел гораздо круче, чем лидер коммунистов Геннадий Зюгнович, публично сжигающий труды Ленина и призывающий ко всемирной капитализации под протекторатом США. И даже круче Яблонского с Чубайсенко, буде им пришла бы в голову мысль возглавить митинг красно-коричневых супротив сионистских происков.
Березинский суетливо представил руководство движения в количестве четырех персоналий, посетовал на то, что шестой член политсовета, известный своей близостью к власти кинорежиссер Никита Крыско не смог почтить своим присутствием конференц-зал Интерфакса, быстро зачитал программные документы и предложил журналистам задавать вопросы.
Из вводной части следовало, что Конституционное народовластие имеет своей целью установление в России норм развитого социализма. Причем в понимании самых яростных апологетов свободы, равенства и братства.
– Мы совершенно открыты для общества, Совершенно, – протараторил Березинский, подбадривая репортеров, ошарашенных авангардизмом выступления. – Прошу, друзья, не стесняйтесь. Мы не намерены ничего скрывать.
Сидящий по правую руку от Бориса старичок важно надул щеки.
Александра Николаевича Яговлева пригласили в политсовет на должность гиганта мысли и отца новорусской демократии. На большее семидесятидевятилетний Яговлев все равно не тянул. Бывший член ЦК КПСС прожил бурную партийную жизнь, вовремя сменил приоритеты и теперь заслуженно отдыхал от трудов по насаждению на одной шестой части суши принципов марксизма-ленинизма.
Войти в новую реальность в новом качестве демократа оказалось проще, чем ему представлялось пятнадцать лет назад.
Для этого было достаточно выбросить партбилет, пару раз выступить со страниц Комсомольца Москвы и Масонских новостей с разоблачениями преступлений советского режима и накропать книжонку о своей борьбе с коммунизмом во времена застоя. Книжку Александр Николаевич назвал Кислая чаша, где представил себя этаким Штирлицем, исподволь разваливающим СССР, для чего ему пришлось наступить себе на горло и пройти весь путь от рядового коммуниста до члена Центрального Комитета партии.
Успех сочинения оказался столь велик, что Яговлев быстро выпустил продолжение под заголовком Маразм в пучине. Теперь он работал над новой книгой, в которой намеревался окончательно расставить все точки над i и объявить себя любимого фактическим катализатором крушения советской империи.
Достижения на политической ниве у Александра Николаевича были поскромнее.
В середине девяностых годов он проникся идеей создания собственной партии и поручил Подготовку пакета документов своим верным кунакам – бывшим секретарям райкомов комсомола, а ныне – вороватым бизнесменам из разнообразных общественных фондов. Бумаги нового политического течения социальной демократии были изготовлены всего за одну ночь и наутро поданы на регистрацию.
Но, как это обычно случается при большой спешке, в документы вкралась досадная ошибка. Перепечатывавшая сотню листов молодая секретарша допустила промах, ввела в компьютерную базу
