А на путях – холодные, мертвые паровозы, составы, составы, и никакого движения.
Мертвые, холодные паровозы, и мертвые составы на всех путях. Славно!..
Князь Хвостов прямо назвал фамилию Машевского и его, Ноя, предупредил, охотятся за ним. Неспроста обмолвился!
«Приспело лететь мне вслед за лебедями, на свою сторону южную, сибирскую», – наматывал решение.
Разбойник Дальчевский произведен в генералы и назначен командиром дивизии, готовится к отправке на фронт против Красной Армии?! Но главный виновник убийства Ивана не уйдет от него, Ноя! «Мщенье и аз воздам! Такоже, господи благослови».
Глотка пересохла – нет ли в вокзале воды? Или взять бутылку ситро в буфете?..
Возле буфета, невдалеке от ресторана, выстроилась длинная очередь ожидающих пассажиров – ехать- то не на чем: ни на запад, к теплой Самаре, ни на Восток, к океану.
Завели, и никто из них не знает – надолго ли?
Не пользуясь своим преимуществом офицера, Ной долго стоял в очереди, изогнувшейся в две петли.
Слышал выстрел – где-то близко, на перроне, будто? Не винтовочный, пистолетный скорее всего. Вдруг из ресторана выскочил официант в черном пиджаке.
– Милиционера! – закричал диким голосом.
Подбежал к очереди, увидел возле стойки офицера, и торопливо:
– Господин офицер! Прошу в ресторан! Пожалуйста! Несчастье! У нас там офицер застрелился. Выпил два стакана коньяка и застрелился! Пожалуйста!..
«Это князь, – обожгло Ноя. – То-то и разговор вел, как вроде заупокойный по самому себе».
Вышел из очереди, и вон из вокзала – надо немедленно ехать, ему здесь делать больше нечего. Спасибо, что князь успел предупредить…
VIII
Беды не приходят в одиночку – черных товарок за собой ведут.
Радость – одинокая и пугливая гостья: дунь на нее, вспорхнет, как воробей, и поминай как звали.
Опустел дом Ковригиных. Хозяин уехал к старухе в Ужур. В доме остались Лизавета с малым Мишей да Ной. От Василия было письмо из Владивостока: «Уплыл на французском торговом пароходе в чужую страну, и пошли вы все к черту! Живите, как можете». Машевский не наведывался. За ним началась настоящая охота. Прасковья Дмитриевна все еще не вернулась из тайги.
После самоубийства князя Хвостова и бегства с вокзала Ной коротко сообщил Артему: службу кончил, собирается махнуть к себе в тайгу, а там, как бог даст!
В доме не жил, а поселился в амбаре, чтоб в случае чего сподручнее было бежать.
Дня через три Ной уехал куда-то, ничего не сообщив Лизавете. Через двое суток вернулся и опять ни слова.
Среди ночи раздался стук в ворота. Настороженно спавший Ной моментом выскочил из амбара. Револьвер в руке на боевой изготовке.
– Кто-там?
– Это я, батыр Ной Силыч. Энвер, – послышался голос сына Абдуллы.
– Чего тебе?
– Тебя надо, батыр Ной Силыч. Прасковий приехал из тайга.
Задворками пробирались на зады дома Абдуллы к лазу в высоком заплоте. В шорной тускло светился свет.
За столом сидели Абдулла со старухой-татаркой, Артем и Прасковья. Ной глянул на нее и оторопел: голова коротко острижена, и чуб на лоб. Уши торчат, будто месяц валялась в больнице. Взгляд какой-то текучий, беспокойный. Экая коса была у бабы – загляденье! Что же случилось?
– Не узнал?
– И то! Стряслось чего?
– Погоди. Не перебивай. Садись и слушай. Ну вот, – продолжила она прерванный разговор. – Сперва поехали мы по железной дороге до Камарчаги. Все сошло удачно. В Камарчаге поджидали нас мужики на трех телегах из Покосной. Деревушка такая за Шало в тайге. Перегрузили медикаменты, боеприпасы, порох, селитру, патроны, пистоны. Все это надо было доставить в отряд. Пригодились твои денежки, Ной Васильевич! В Степном Баджее нас тоже встретили. Груз сразу же отправили в тайгу. Отдохнули мы и к утру решили возвращаться. А когда приехали в Шало – тут нас и накрыли. Попали в засаду прямо возле деревни. Мужиков и двух лошадей пулеметной очередью скосили, а мы кинулись врассыпную, кто куда. Хорошо, что рядом был лес. Я сперва побежала дорогою. Вижу, двое скачут. Я в сторону. Выхватила бомбу, выдернула предохранитель и кинула, да так удачно: каратели сами наехали на взрыв. Не знаю, убила или нет конников – ушла в лес. Потом почувствовала боль в плече. Ну, перевязала сама себя и пошла дальше. Похоже, кость- то не повредилась. На другую ночь пришла в Маганск на нашу явку и тут встретила Леона – самого молодого парня из всей группы.
– Ну, а сейчас рана-то как? – спросил Артем.
– За дорогу все затянуло коростой. Сняла бинты. Рубец останется.
– От Анны Дмитриевны письмо было. В Москве она, у надежных людей. Здорова. Просила не беспокоиться. Приезжал товарищ из Центра. Письмо приказано было сжечь после прочтения, – сказал
