Артем.
– Слава богу! Жива Анечка! Ну, значит, связь у нас есть. А как же, как же… этот Ухоздвигов?!
Никто не ответил.
– Господи! Как я рада-то. А что еще тут без меня произошло?
Артем встал, прошелся возле стола, закурил, скосив глаза в сторону Ноя.
– Сегодня в девятом часу утра по пути из города в военный городок убиты генерал Дальчевский и его адъютант поручик Иконников. Поднят на ноги весь гарнизон, казачий полк и вся контрразведка. Шутка ли? Командир дивизии препровожден в преисподнюю! А дивизию должны были отправить торжественно на фронт. Надо же случиться такому печальному событию! Каково теперь господину Троицкому, а? Завтра я воздержусь от поездки на своей телеге. Надо подождать. Между прочим, весь город, как в лихорадке, а у командира особого эскадрона, как я вижу, ни в одном глазу!
– А чего? – напружинился Ной. – Мне-то которое дело? И что? Стал быть, приговор приведен в исполнение!
– Какой… приговор? – спросила Прасковья Дмитриевна.
– Как по листовкам, значит. Мало ли он исказнил людей?! – отчеканил Ной.
– Ты была в тайге, когда здесь палачу был вынесен смертный приговор от имени его жертв, – пояснил Артем. – Такую мы ему пилюлю состряпали и разбросали листовки по всему городу. Вот только непонятно, кто с ними разделался на пустынной дороге? На каждого потрачено всего-навсего по одной пуле. Чистая работа!
– Якши работа! Якши! – прищелкнул языком Абдулла. – Такой работа только батыр умеет! Сверху вниз – может, с коня, может, не с коня – один пуля в лоб генералу, другой пуля в глаз поручику. Якши! Вся Кача гудит: молодец – батыр! Я тоже выражаю мой глубокий уваженья батыру. Смерть карателю! – И Абдулла смачно плюнул на пол.
– Вот дела так дела! – сказала Прасковья Дмитриевна, оторопело глядя на Ноя.
Ной и ухом не повел: все это его не касается! Он сидел у порога, чинно сложив руки на коленях и уставившись в темный угол. Убили Дальчевского? Собаке – собачья смерть!
– Ну, ладно, – подвела итог Прасковья Дмитриевна. – Этого надо было ожидать. Меня волнует другой вопрос – почему до сих пор нет Казимира Францевича? Что с ним могло случиться?
– Может, наш портной заболел? Всю неделю шибко кашлял, совсем больной был. Простывал. Домой не может ходи. Спать лег типография? – высказала свои соображения старуха-татарка.
– Нет, этого с ним никогда не бывало, – отмела Прасковья Дмитриевна. – Я в страшной тревоге. Сколько можно ждать?! Уже час ночи, а его все нет! Неужели схватили?! У меня такое предчувствие, будто мы никогда уже не встретимся с Казимиром! Ну что же Слава не идет? Я же его послала в половине двенадцатого. А сейчас сколько?
– Десять минут второго.
– Пора, давно пора. Выйди, Артем, посмотри.
Вскоре в избушку вернулся Артем в сопровождении белобрысого парня в промасленной тужурке с инструментальным ящиком в руках.
– А, Слава! Ну, говори!
– Накрылись. И хата, и киоск. Сдуло.
– Как?!
– А черт его знает, как! При киоске дежурил Резвый. Я его разыскал. Он сказал, что в четыре часа дня из этапного эшелона бежали трое. Станцию оцепили солдаты линейного батальона и конвой эшелона. Резвый удул. Когда вернулся в семь часов вечера, оцепление было снято. Где он шлялся столько времени, черт его знает. Киоск уже был закрыт. Резвый подумал, что Цыганка ушла домой.
– И потом?
– Ну, нашел я его. Он в Николаевке живет. Пошли с ним обратно на вокзал. К сорок девятому сунулись и чуть не нарвались. У них тридцать седьмой и тридцать восьмой вагоны с арестованными. Я будто иду мимо. Выскочил чех – штык на меня: «Стой». А у меня – гаечный ключ, ящик с инструментами. Заглянул в ящик и погнал в сторону. Резвый говорит, что в вагонах тихо.
– Полно там, – сказал Ной.
– Тихо было.
– Допросы сымают в одиннадцатом вагоне.
– Вот черт! Надо же!.. Трех чехов, говорят, арестовали за спекуляцию сахарином и еще чем-то. Они вовсю спекулируют.
– А изба стариков?
– Завал на весь гудок. Ее мы пощупали с Резвым после сорок девятого. У вокзала какой-то солдат подошел, спрашивает: не знаем ли адреса, где можно достать самогонки. Резвый ему: «Есть адресок, да вот нам тяжело с инструментом тащиться. Сбегай для себя и для нас». Дал ему десятку и указал на хату. Тот пошел, а мы за ним наблюдать стали. Как только он завернул в ограду, там и цапнули его. Ясно! Завтра мы еще проверим избу. Может, старуха осталась?
– Ладно, – поникла на какое-то мгновение Прасковья. – Все ясно! Похоже на провал. Мешкать некогда. Надо принимать решение. Я потому и Ноя Васильевича на всякий случай позвала. Что будем делать, товарищи? Надо же срочно перевезти типографский станок, шрифт, оружие, медикаменты на другую квартиру! Покуда мы будем ждать здесь Казимира Францевича, все может случиться!
– Но куда везти? – спросил Артем.
