чтобы перевешать не только Ленина и его друзей-сподвижников, но и вообще всякого рода социалистов, демократов и пресечь этим развал своего государства, он с ними нянчился и этим давал только повод к их размножению.
Наполеон правильно ответил своему брату, который оказался очень добрым. Ты знаешь, что сказал император Наполеон о добрых королях?»
«Не знаю», — заинтересовавшись отозвался я.
«Так вот слушай! Наполеон назначил своего родного брата королем в завоеванной Испании к через некоторое время послал приказ о его смещении. Тот обиделся к написал письмо Наполеону, в котором писал, что он его напрасно смещает, так как народ говорит, что он очень добрый король.
Наполеон ему ответил — Дорогой брат, если народ говорит, что король ты добрый, это значит, что царствование тебе не удалось и, как монарх, ты никуда не годишься… сматывайся!»
Мне рассказ очень понравился и я, вместе с Сидаком, рассмеялся, восхищаясь мудрыми словами Наполеона.
«А император Александр II еще лучше понимал значение самодержавия, — продолжал Сидак, — когда к нему всякие гуманисты стали приставать со всякими конституциями, он им сказал: «Даю слово, что сейчас на этом столе я готов подписать какую угодно конституцию, если бы я был убежден, что это полезно для России. Но я знаю, что сделай я это сегодня, и завтра Россия распадется на куски». И, конечно, он был прав в этом. Чтобы держаться у власти, необходимо было не допускать никаких конституций, никаких реформ. Необходимо было, чтобы мужицкая масса была темной и верила, что царь, действительно, — Божий помазанник, молилась ему и боялась его, как Бога на земле.
Понятно? Чудак ты, братец?!
Цари всегда спекулировали именем Христа, — целыми веками. Цари допускали величайший грех, творя свои, не всегда честные, а иногда и просто преступные, человеческие дела именем Бога. К сожалению в этом грехе принимала участие и Церковь. И не зря Бог, если он есть, так жестоко покарал царей и тысячи священников, замученных и убитых чекистами.
Что скажешь, — не правда?!
Иоська Сталин не может использовать религию, ему, брат, просто не с руки, не те времена, а то бы и секунды не задумался. А в «религии» Маркса он же сам своим террором помог народу разувериться. Ему теперь только и остается давить и давить до конца своей жизни, иначе народ выскочит и растопчет его. Система самодержавия требует этого. Нет, не нужно нам никаких царей! Будь они белые или красные. Ясно?! Или повторить урок?»
Конечно, мне все это было совершенно ясно, также как и Сидаку и каждому человеку в Советском Союзе — от простого колхозника. Всем нам, учившимся в советских школах, уже в начальной школе на уроках обществоведения старательно разъясняли причины несостоятельности царского государственного строя, рассказывали о всех его грехах, приучали ненавидеть его. В царях, князьях великих, малых и всяких других учили видеть спекулянтов именем Христа, кутил, дармоедов и развратников ведущих паразитический образ жизни за счет трудового народа. И, конечно, все это учение было не без всякого основания. Но это учение также приводило к тому, что мы начинали понимать и делать вывод — красный царь Сталин и его опричники-чекисты много хуже всех тех, к которым так настойчиво и назойливо приучали нас питать презрение и ненависть.
Что касается последнего русского царя Николая II, то я все же скажу, что сравнивать его, как человека, с другими русскими царями, как, например, Петр I или Николай I, не следует и даже грешно. Черта бы два эти цари няньчились со всякими социалистами и щадили их жизни. Они понимали необходимость уничтожения социалистов, и они это делали. Глупо было бы утверждать, что Николай II этого не понимал или не имел достаточной силы для нужных мероприятий. Однако он их не делал. А если и делал то в совершенно недостаточной мере. Во всяком случае, ни Ленин, ни Сталин, ни тысячи всякого рода социалистов не были уничтожены. А сколько их было помиловано?! А сколько вообще не было тронуто и продолжало расшатывать власть Николая II? Человечность, врожденная доброта, мягкость его души и глубокая вера в Бога заставляли его сознательно отказываться от мер, которые могли бы сохранить ему власть. Нельзя также забывать, что при императоре Николае II уже была Государственная Дума, были намечены новые земельные реформы, начинала развиваться тяжелая промышленность и вся страна стала определенно клониться в сторону демократического образа государственного строя. И только вспыхнувшая первая мировая война помешала провести в жизнь намеченный план. Враги России много потрудились и много потратили золота на устройство революции в России, но основную роль в этом сыграл все-таки сам правящий, аристократический класс России разложенный своим положением потомственного дворянства, страдавший беспечностью, чрезмерными прихотями и развратом. Почва для революции была подготовлена именно этими господами яростно противостоявшими всяким реформам в государстве. В окружении Государя были только единицы, которые старались вынести на себе тяжелое бремя ведения страны к прогрессу. Большинство же, не исключая и высших сановников, пользуясь мягкосердечностью и добротой императора, вели себя непристойно, безнаказанно обманывали его, бесшабашно кутили и, конечно, толкали этим народ на революцию.
О поведении этих людей много написано большими учеными того времени, например, проф. Н. Н. Головиным или протопросфитером русской армии и флота о. Георгием Шавельским.
Не смотря на все это, подавляющее большинство русских эмигрантов — особенно из аристократических кругов — категорически отрицало какие бы то ни было грехи правящего класса царской России.
Помнится, мне пришлось побывать с группой казаков несколько дней в Белграде, где мы посещали «Русский Дом» и познакомились с многими русскими эмигрантами. Полемика с ними привела к тому, что один из них заявил нам:
«Откровенно говоря, не понимаю вас, господа! Вы воюете против большевиков, а сами-то вы какие- то, извините, ну, так сказать, полу-большевики».
А одна дама, в разговоре со мной, с отвращением отозвалась о казаках нашей группы:
«Вы, человек интеллигентный и вид у вас приличный, но вот у ваших друзей вид и выговор, ну прямо-таки, что ни есть чисто большевистский. В революцию мне пришлось много насмотреться на это хамье!»
Эта же дама с явным восторгом рассказывала мне, что она родилась где-то на Украине (она сказала «в Малороссии»), что у ее мужа было очень большое и богатое имение; что ее муж столбовой дворянин и что она сама из знатного рода. Она долго и с увлечением рассказывала о своей молодости и красивой жизни, проведенной в высшем свете, о сказочных балах и банкетах, об ее успехах в интимных забавах и т. д. и т. д.
«Бывало, покажусь в именин, — захлебываясь поведала она, — как все хохлы мои, кланяясь до пояса, в один голос восклицали — «Что изволите, барыня? Не прикажете ли что-либо, барыня?!» Хорошие хохлы у нас были, вежливые и очень набожные… Вот это была Россия! Я понимаю, а теперь что?! мерзость одна, сплошное хамство, сов-де-пия!» — с отвращением и презрением процедила последние слова дама.
Эта дама, наверняка, полагала, что я разделяю ее мнение и, вероятно лишь только потому, что у меня была «не хамская» внешность и я говорил с ней не на «хамском языке». Не в силах удержаться от охватившего меня гнева и презрения к глупой барыне, я, со всей своей бешеной вспыльчивостью и резкостью, ответил ей:
«Хамье, мадам, которое вы презираете, это и есть настоящая подлинная Россия, а вы и ваш муж — столбовой дворянин — трутни, веками жившие утопая а роскоши, питаясь соками этих презираемых вами «хамов», столетиями горбивших свои спины для удовлетворения ваших прихотей и разврата. Это вы, напыщенные своими дворянскими титулами и презрением к забитому и убогому, на нашей великой земле, мужику довели его до революции. Это ваш дворянский класс — почва на которой вырастают всякие революции. Через вас всех, мадам, и нам теперь приходится губить свои молодые жизни и вести братоубийственную борьбу».
Барыня была страшно удручена моим «большевистским» ответом и, как ошпаренная, с перепугано- удивленным лицом поспешила удалиться.
У большинства «патриотов» России из эмигрантов, с которыми нам приходилось и после
