стакан чая.
Зато остальные артисты и артистки угощались на славу.
— Нечаев, что с тобою? Что ты, молодец, невесел, буйну головушку повесил? — сказал один из товарищей, ударяя Нечаева по плечу.
— Со мною ровно ничего! — ответил Нечаев. — Устал я, больше ничего!.. Ходил много!..
— Куда ходил? Сегодня и репетиции не было! Гулял, значит, просто? Мостовую гранил? — рассмеялись товарищи.
— Нет, я этим не занимаюсь, а предоставляю это дело другим. Мне мостовую гранить некогда. У меня уроки есть, а между репетициями, спектаклями и уроками необходимо брата навещать — он у меня в больнице умирает.
При этих словах все затихли.
После чая начались пение, декламация.
Заговорили молодые силы, проснулись молодые таланты. Каждому захотелось блеснуть перед товарищами. Один только Нечаев сидел молчаливый и угрюмый, не принимая участия в общем артистическом состязании.
— А ты, Нечаев, ничего не продекламируешь и ничего не расскажешь? — обратился к нему один из товарищей.
— Декламировать мне нечего — я в трагики не готовлюсь! А рассказывать я не мастер! Да и что рассказывать? Сказок вы слушать не станете, а былей хороших я вокруг себя не вижу.
— Ну, понес, философ! — махнул рукой жизнерадостный товарищ Нечаева, молодой Радович, переиначивший свою фамилию из имени своего побочного отца Милорадовича. — То есть вот что я вам скажу, господа: если бы я узнал, что какая-нибудь молодая девушка за Нечаева замуж собирается, так бросился бы к ней, чтобы отговорить ее.
— Почему это? — рассмеялась хорошенькая подруга Вари, выпущенная в балет. — Чем наш Гриша не жених?
— Не заступайтесь, пожалуйста! — серьезным тоном заговорил Нечаев. — Не защищайте меня и не старайтесь восстановить мою репутацию милого и приятного человека!.. Я жениться не собираюсь и почти наверняка могу сказать, что никогда не женюсь.
Все подняли головы. Варя серьезно взглянула на своего недавнего жениха. Агафья Тихоновна так захлопоталась, что ничего не слышала и, только заметив, что все как-то разом замолчали, шутливо крикнула:
— Что это у вас там? Тихий ангел пролетел или дурак женился?
— Нет, уж только не дурак! — громко произнес Нечаев. — И дураков, и подлецов и так довольно на свете!..
— Ну, одним больше, одним меньше в счет не идет, — весело крикнул Радович.
— Кстати, о дураках, мадам! — жеманно проговорила молоденькая артистка балета. — Слыхали вы: Кузьминой отдельное па протанцевать дали в новом балете?
— Какое па? Какое? — засуетились все те, кого близко касался балетный вопрос.
— Прехорошенькое! Сама Тальони, говорят, его в Париже вставным в балете исполняла!
— Ну, ты тоже скажешь! Тальони и Кузьмина!..
Разговор перешел на близкие всем темы и все более и более оживлялся, так что никто не заметил, как Нечаев, ловко стушевавшись, тихонько исчез из комнаты, а затем и из самой квартиры.
— Мама, где Гриша? Ушел? — спросила Асенкова, ловя по дороге мать, ни на минуту не присаживавшуюся на место.
— И то ушел! — всплеснула старушка руками. — Вот непоседа-то! И чая путем не напился! Ну, да и то сказать, не до гостей ему и не до угощений, у него братишка умирает!..
Она говорила все это единственно для того, чтобы заставить замолкнуть праздное любопытство, очевидно, направленное на ее Варю и бывшего ее жениха. Но хитрость ей не удалась.
— Скажи, Варя, что у тебя вышло с Нечаевым? — спросила вдруг молоденькая артистка, так позавидовавшая успеху Кузьминой.
Асенкова покраснела и неловко пожала плечами.
— Ничего особенного, — сказала она. — Я занята новыми ролями, Гриша тоже занят.
— Да ведь ты за него замуж собиралась? — рассмеялась болтушка и тотчас же прибавила, важно откидывая свою капризную головку: — Ну, конечно
— А что же такое «ученик»? — передразнил ее задорный Радович. — Чем «ученик» хуже «ученицы»?
Предлагая этот вопрос, он стал в балетную позу и так карикатурно и в то же время так похоже представил бойкую девицу, что та первая расхохоталась до слез.
— Обезьяна! — крикнула она, вскакивая с места и ударяя его по спине, а затем спросила Асенкову: — Скажи, Варя, правда, что у тебя здесь был сам директор?
— Да, был, и не один раз даже! — ответила Асенкова, довольная возможностью поддразнить завистливую подругу.
— А Андреянова тебя не приколотит? — расхохоталась та.
— Не за что! — спокойно и холодно ответила Асенкова. — Директор за мною и не думает ухаживать!
— Так чего же его носит-то сюда?
— Полина, умри! — крикнул Радович. — Умри скоропостижно! Ничего лучшего ты сделать не можешь!
— Это отчего? Потрудитесь объяснить все!
— Ишь ты, какая! У меня голова-то всего только одна; если ее снесут, так другую мне взять уже будет неоткуда.
— А кто с тебя ее снесет?
— У-ра-ган! — громко и раздельно ответил ей Радович. — Ты ураган когда-нибудь видела?
— Это сильный ветер?
— Нет, не ветер, а у-ра-ган, то есть та сила, с которой бороться нельзя и которая может разрушить все, что ей на пути попадется. Поняла?!
— Нет, ровно ничего не поняла! — рассмеялась веселенькая Полина.
— Ну, тебе, по-твоему балетному чину, так и полагается! Ты и на свет рождена затем, чтобы вертеться и ничего не понимать.
— Скажите, пожалуйста, умник какой всесветный… А ты зачем на свет рожден?
— Я? Да затем, чтобы тебя любить безнадежно!
— А ты лучше надейся! Терпеть я не могу безнадежной любви!
— Мало ли что! А когда надеяться не на что?
— Пустяки!.. Всегда есть на что надеяться!.. Я, кажется, ежели бы в великого князя влюбилась или даже в самого государя, и то надеялась бы.
— А ты махни, попробуй!
Все громко захохотали.
— Чему вы? — остановил их артист Павлов, выпущенный в драму и сразу обративший на себя внимание начальства и публики. — Чего вы хохочете? Мало ли перед нами ежедневно проходит безумных надежд и несбыточных мечтаний? Да вот я, например, недавно воочию видел, как один молодой рыбак, сидя на берегу реки, наяду к солнцу ревновал!
— Наяду к солнцу? Это очень красиво! — тоном одобрения произнес Радович.
— А я видел это наяву и нахожу, что это вовсе некрасиво и непомерно глупо!
— Что такое? Я опять ничего не понимаю!
— Не понимай. Мое дитя, исполняй свое предназначение! — распростер Радович обе руки над головкой Полины.
— Нет, почему же? — вмешался Павлов. — Я ей сейчас объясню! Видите ли, рыбак влюбился в наяду. Он не знал, что он наяда. Она выросла в его же деревне, вместе с прочими девушками, и рыбак думал, что
