Перековывать я не возьмусь.
– Ничего, – вздохнул, успокаиваясь, белу. – Теперь выбор оружия большой. И бесплатный. Выпей это. Жечь глотку будет, но придется потерпеть. Иначе рука может воспалиться.
– У меня вот здесь воспалилось, – потер нари здоровой рукой грудь. – А зря. Давай свое снадобье. Так… Да что это?! – Он едва не поперхнулся с первым же глотком. – Это же огонь в жидком виде!
– Пей, зеленка элбанская! – Лукус насильно опрокинул в рот Хейграсту снадобье, тут же поднес воды: – Запей, а то и правда сожжешь себе нутро.
– Если ты на этой войне выживешь, – просипел, хватая ртом воздух, нари, – тогда я убью тебя, белу, собственноручно! За пытки и издевательства.
– Если выживу, согласен, – серьезно ответил Лукус.
Дан с трудом попал мечом в ножны и взглянул на поверженного нари. На кожаных штанах его расплывалось бурое пятно, в руке был зажат обломок меча. Отсеченный на ладонь выше гарды клинок валялся тут же.
– Хейграст, – подал голос Баюл, – ты можешь подойти сюда?
Раненый серый, тяжело дыша, скорчился в траве. Лицо его побледнело, штаны тоже пропитались кровью, но взгляд судорожно метался с подошедших друзей на меч, придавленный ногой Баюла, и обратно. Слабеющими пальцами он зажимал рану. Лицо Лукуса побелело, пересохшими губами он потребовал на ари назвать воина свое имя. Затем повторил то же самое на других языках. Когда зазвучал валли, воин нахмурился, но затем мотнул головой и с ненавистью выкрикнул несколько гортанных слов. Белу мгновенно выхватил из-за пояса нож и, пробив кольчугу, пронзил раненому сердце. Серый забился в судорогах и затих.
– А вот это хорошая сталь, – негромко заметил Хейграст.
– Как же так? – упавшим голосом пробормотал Баюл. – Он же не мог сопротивляться!
– А они могли? – вдруг выкрикнул белу, наклонился, сорвал шнур с шеи мертвого воина и встряхнул перед лицом опешившего банги ожерельем из нескольких дюжин высушенных ушей.
Баюл покраснел, развернулся и пошел к лошадям.
– Дан, – еле слышно бросил, покачиваясь, нари, – мне бы руку бечевой к шее прихватить, да водички еще чаши две или три – белужский пожар залить… И вот еще. Я у одного из этих самострел видел. Прибереги. Будешь учить меня стрелять.
– Они устроили здесь мертвецкую! – прошептал Лукус, зажимая нос.
Над уничтоженным городком, от домов в котором остались только кучи закопченных камней, стоял запах разлагающейся плоти. Тут и там в бурьяне лежали вздувшиеся, порубленные на куски трупы, разоренный скарб, обрывки одежды. С жужжаньем в воздух поднялись мухи.
– Перекресток, – сказал Хейграст, с трудом сползая с коня. – Это дорога на Эйд-Мер, это – на Азру, это – на Кадиш. А вот и на Индаин. Почти полтора варма ли отсюда до Индаинской крепости. Дорога свободной должна быть… теперь. Здесь они беженцев и встречали. И могильщиков подстреливали, – он кивнул в сторону нескольких убитых птиц, – чтобы не выдавали.
Дан оглянулся на юг. Пыльный тракт, петляя между холмов и взгорков, устремлялся к горизонту. Скоро над ним поднимется полуденное марево, и он будет совсем похож на ту волшебную дорогу из детства, по которой можно было попасть в дальние страны, – например, сесть на корабль и поплыть в далекий Глаулин к дяде Форгерну. Только совсем не напоминало мальчишке это место родной Лингер. От города не осталось ничего.
– Эти восьмеро явно шли или на смену, или в помощь, – заявил Лукус, оглядываясь. – Осторожность не помешает. Надо осмотреться.
– Чего тут осматриваться? – не понял Баюл. – Уходить отсюда надо!
– Уйдем, – согласился Хейграст. – Чуть позже. Надо найти источник, наполнить бутыли водой. Неплохо бы подобрать какие-нибудь бурдюки. Давай-ка, Баюл, меньше принюхивайся, бери Глупыша, привязывай к нему убитых серых и по одному – по два волочи сюда. Сложим на перекрестке.
– А остальные? – спросил Лукус.
– Нет, – покачал головой нари. – Это уже война, и мы не в похоронной команде. Эл-Айрану нужны наши мечи, а не лопаты. Дан, где стоял твой дом?
Мальчишка вздрогнул, словно окрик разбудил его, растерянно оглянулся, дрожащей рукой махнул в сторону:
– Там. У колодца… Во дворе каменный колодец. У нас был колодец…
– Показывай, – сказал Лукус, беря под уздцы коня Дана.
И мальчишка пошел. По бурьяну, вымахавшему в узком прогоне между бывшими домами городского старосты и трактиром. Через двор горшечника, где он проводил все то время, когда не был занят в отцовской кузнице или не рубил со сверстниками деревянными мечами колючую траву за полосой огородов. По глиняным черепкам к дому скорняка, на пропитанную солями землю во дворе которого еще варм лет не покусится ни одна травинка. Наконец под ногами захрустели крошки отработанной руды.
– Вот… – показал Дан. – Вот остатки колодца. Он обрушился. Здесь был дом. Здесь кузня. Здесь горн. Здесь плавильня… Здесь… Здесь яма, которую отец выкопал для отжига, песка. Тут я их и похоронил. Потом притащил разбитый гончарный круг, положил сверху.
Мальчишка сел на камни развороченной плавильни, поднял голову. Хотелось заплакать, но в глазах стояла противная, невыносимая сухость.
– Закончится война, – сказал Лукус. – Ты станешь настоящим воином. Найдешь красивую девушку. Такую, как Линга.
– Или как Райба, – подал голос Хейграст, ковыляя по остаткам кузни.
– Или как Райба, – кивнул Лукус. – Приедешь сюда и заново построишь дом. На том же самом месте. И кузню поставишь. А на могиле родителей посадишь ланд. Я выхлопочу для тебя саженец у бургомистра Эйд-Мера.
– Потому что бургомистром после Огана будет или Бродус, или Чаргос, или Скиндл, или Негос, – добавил Хейграст.
– Или кто-то еще из достойных элбанов, выживших в войне, – продолжил Лукус. – У тебя появятся дети, ты состаришься и будешь приходить к ланду и разговаривать с отцом и матерью.
– Возьми. – Хейграст выковырнул из земли носком сапога средний молот без рукояти. – Может оказаться, что эта штука будет тебе дороже отцовского меча.
– Хорошо, – кивнул Дан, поднялся, прихватил шнуром молот к поясному ремню, огляделся и тяжело вздохнул: – Родник там, под косогором. Где кусты.
– И здесь трупы серых, – заметил уже с тропы Лукус. – И еще один самострел. Пожалуй, возьму для Баюла, может, пригодится. Здесь четверо, бурдюки с водой. Нари, а между прочим, серые-то действительно, как бы это сказать, придушены. И следы зубов имеются…
– Дан, – вдруг негромко позвал мальчишку Хейграст из бурьяна, – иди сюда.
Дан еще раз бросил взгляд на истерзанные тела и подошел к нари. У его ног головой на почти дочиста обглоданном лайне, повиливая хвостом, лежал Аенор. Увидев мальчишку, пес с трудом поднялся на израненных лапах, шагнул вперед и осторожно ткнулся горячим носом в плечо Дану. Мальчишка замер. На какое-то мгновение ему показалось, что именно здесь, у пепелища его сгоревшего дома, ждало единственное оставшееся родное существо, и он прижался к морде пса щекой.
– Осторожно! – прикрикнул Лукус. – Он весь в ранах! Я вообще не знаю, как он стоит. Бока ввалились!.. Не покусился, значит, пес на мертвечину? А ведь хорошо это, Дан. Очень хорошо! Только лечить теперь его придется. Что скажешь, нари?
– Что тут говорить? – прошептал Хейграст. – Надо место подыскивать для стоянки. Мы друзей в беде не бросаем.
Дану и Баюлу все-таки пришлось сделаться могильщиками. Сложенных на перекрестке серых Лукус осыпал травой, отгоняющей мух, остальные трупы, которых набралось больше двух дюжин, спутники опустили в найденный на руинах дома старосты подвал и засыпали. И все равно сладковатый запах стоял в воздухе. Ночью в укромном месте за косогором друзья развели костер. Еще днем Лукус тщательно исследовал руку Хейграста, зашил рану, смазал повреждения Аенора. Вечером того же дня пес попытался изображать бег и прыжки, а нари стало хуже. Хейграст лежал в тени натянутой ткани и бредил. Утром Лукус
