- А сам идет делом заниматься! - не раз возмущался Мартопляс в кают-компании. - Мол, некогда мне с людишками возиться. В режиме командира штрафбата меня использует!
Инженер-механик кипятится для куражу. Все прекрасно знают 'механических' офицеров не даст он в обиду и самому старпому. Сейчас оба они, Мартопляс и Ларин, при свете зарешеченной 'переноски' разглядывают измятый чертеж, как полководцы карту.
На правом дизеле - то ли от литейного брака, то ли от естественного износа - прохудилась рубашка водяного охлаждения. Сам двигатель исправен и может работать - это только распаляет досаду. Мало того, что трещина проходит по фигурному изгибу чугунного корпуса - варить её сложно, к ней и не подберешься.
Выход из положения был найден там, где его и не искали, - в радиорубке. Радиотелеграфист матрос Фомин до флота работал сварщиком, и более того - ходил в призерах республиканского конкурса по специальности. Лучший сварщик города Киева - это ли не удача! И молчал ведь!
Механик вне себя от радости. Командир разрешил всплытие. Всплыли. Железяку втащили в ограждение рубки. Фомин, присев на корточки, снаряжает электрод. Времени в обрез - до первого самолета. В любую секунду нужно успеть забросить все хозяйство в люк и погрузиться. Механик подсвечивает Фомину фонариком. Ночное море свежо - качает, брызги разбитых о рубку волн летят сверху, патрубок с трещиной ерзает по мокрому обрешетнику. Не долбануло бы током - всюду соленая вода...
Фиолетовое пламя гасит звезды над нами. Представляю сейчас, какое это зрелище со стороны: посреди ночного моря вспыхивают вдруг иссиня-белые глазницы рубочных иллюминаторов - четыре огненных квадрата. Неизвестное явление природы. Так рождаются легенды и мифы о морских чудовищах.
Патрубок с неостывшим малиновым швом осторожно спускают в люк. Вслед за ним лезет матрос Фомин - лучший сварщик города Киева и Средиземного моря...
Все-таки жаль расставаться с довольно спокойной позицией, где 'пропахали' под водой больше месяца. Она простиралась южнее Антальи, а на западе - до Родосской котловины. Лодка наша 'парила' в глубине над восточной оконечностью подводного средиземноморского вала.
На очередном подвсплытии старпом увидел в перископ гористый остров. Это Устика. Два маяка, одна церковь и несколько домов, судя по карте. Древнее пристанище местных пиратов. Очередной остров сокровищ.
Мы идем с опережением назначенного времени на 4 часа. Сделали обратный разворот, чтобы выбрать время и пройти контрольную точку, как положено. Просто штурмана, наши 'сусанины' и 'матросы железняки' взяли точку отсчета не ту, что указал командир, а другую. Теперь в кают-компании их всячески донимают. Доктора достают за тараканов-стасиков, меня за барахлящую киноустановку, помощника - за унылое меню.
- С тех пор, как Федя стал отращивать бороду, в меню сплошные каши по-монастырски. Не иначе в монахи записался.
- Неправда, к чаю он приходит всегда со своей шоколадкой.
- Со своей шоколадиной...
Аппетит пропал почти у всех. Обедать в кают-компанию приходят два-три человека. В умывальнике пластиковые мешки для мусора набиты несъеденным харчем под завязку. На радость местным акулам...
Командир терпеть не может 'сгущенку', уверяет, что от неё бывает язва желудка.
В 16.10 акустики доложили, что по пеленгу 40 прослушивается гидролокатор надводного корабля. Вот уже четвертый час сопровождает нас его унылое свиристенье. Корвет или эсминец мешает нам занять свою позицию. И это понятно - мы в самом логове 6-го флота. Тирренское море - это просто его большая гавань. Под Неаполем - в Гаэте - его штаб. На Корсике, Сардинии, Сицилии - его аэродромы. Тяжко нам здесь придется, тем более что зарядку мы сможем бить одним-двумя дизелями.
Всплыли. Но тут же по курсу работа корабельного радара. Сила сигнала - два балла. Вот оно, Тирренское море!
Теперь никаких ночных переходов. Будем всплывать только 'на звезды и мусор'. Определили звезды, выбросили пробитые мешки с харчем и отработанную регенерацию, провентилировали отсеки - и извольте погружаться до следующей полуночи.
Далеко-далеко помигивает один из маяков Устики. Штурман берет на него пеленг через перископ.
Внизу - под мостиком - в ограждении рубки зрелище, достойное иллюстрации к Дантову аду. В тусклом свете приборной подсветки густо клубится сигаретный дым, в нем толкутся полуголые фигуры в трусах, а из зева стального колодца вылезают все новые и новые грешники. Кто обрек их на это истязание - пропускать дым через легкие? Торопятся надышаться никотином. Через несколько минут уйдем под воду.
Погрузились на глубину 120 метров.
- ПЛАРБой пахнет, - замечает механик.
И он прав. Тут вполне ловное место, тут и в самом деле можно засечь подводный атомный ракетоносец.
Попискивание супостатского гидролокатора напоминает скрип буфетной дверцы. Оно действует на нервы всем, и особенно командиру. Я его прекрасно понимаю - только-только занять позицию и тут же быть поднятым. Это ужасно. Вся наша беспорочная пока многомесячная 'автономка' сразу пойдет насмарку. Но ещё не вечер... Заглядываю в рубку акустика. Миша Плетнев не отрывается от экрана.
'Пиннь... Пиннь'... Зелененькая точечка на экране индикатора при приеме посылки вытягивается на секунду в черточку, а черточка превращается в пляшущий эллипс, а потом постепенно затихает - до нового импульса: 'Пиннь... Пиннь'...
Ищут. Нас. Очень настырно и очень старательно. Но поскольку интенсивность шума винтов не меняется, нас ещё не засекли. Крадемся на полуторастометровой глубине под слоем скачка.
После обеда проверка зачетных листов у офицеров по знанию устройства корабля. За все походные месяцы только Леня Ларин сдал 3 вопроса из 24. У остальных в листах - девственная белизна.
За вечерним чаем дружно ругали Екатерину Вторую. Не продай она Аляску, не болтались бы мы в Средиземном море по полгода. Ходили бы на месяц в Северную Атлантику, и баста1.
Мы галсируем в 32 милях от Устики на север. Это все равно как американцы сторожат нас у выхода из Кольского залива.
Федя-пом то и дело берет у меня англо-русский словарь. Что за неожиданное пристрастие к английскому языку? Его секретчик Клименко-Шельменко выдал шефа с головой: помощник изъял у Ларина журнал 'Пентхауз' и теперь углубился в переводы скабрезных текстов. У Феди в каюте, кроме обычных тараканов, живут ещё и долгоносики, занесенные в провизионку четвертого отсека вместе с крупой.
Всплыли. Радиоразведчик мичман Атоманюк доложил, что итальянский самолет типа 'Атлантик' ведет переговоры с Римом. Слышимость 3 балла. Скорее всего, он где-то в нашем районе.
- Он в районе Рима, - уточняет осназовец.
- Да нет, он в нашем районе! - настаивает командир.
- А, значит, мы в районе Рима, - заключает Атоманюк под общий хохот центрального поста. Хорош мастер военного дела, который не знает места своего корабля...
Матрос Шурмистров, парикмахер из электриков, стриг меня в первом отсеке, прямо перед крышками торпедных аппаратов.
- Товарищ капитан-лейтенант, да у вас все виски седые!
Взял щепоть состриженных волос - точно, седые...
После обеда старпом заглянул ко мне.
- Дай что-нибудь почитать, Андреич. Серею, как штаны пожарного.
Кроме штатной библиотечки, я взял с собой чемодан самых любимых книг. Выбирая их, приходилось учитывать, что каждый томик вытесняет из лодочной атмосферы глоток воздуха. Стоит ли иная книжка этого глотка?
Свой платяной шкафчик я перегородил полками и туго набил книгами.
- У тебя тут вроде аккумуляторной батареи, - одобрительно хмыкает старпом, - подключайся и
