- Ищенко, - дает Андреев последние указания, - крепи инструменты по-штормовому. Понятно? Если тряхнет, чтоб с палубы не собирать.
Чем ближе к началу операции, тем значительнее становится в моих глазах доктор. Я готов простить ему что угодно, лишь бы с Даниловым все обошлось.
В отсек влезает радиотелеграфист матрос Фомин с портативным магнитофоном:
- Товарищ капитан, здесь хорошие песни. Пусть Данилов слушает. Мы читали: зубы под музыку дергают - не так больно...
- Пусть слушает, - соглашается после некоторого раздумья доктор. Поставь в коридоре...
- Второй, выключить батарейный автомат!
Это инженер-механик заботится о том, чтобы в 'операционной' было чуть прохладнее. Электролит при разрядке нагревается, поэтому энергия на расход будет браться из аккумуляторных ям другого отсека.
Данилов уложен на столе, руки и ноги пристегнуты специальными ремнями, мы слегка обманываем его, уверяя, что это необходимо для штормового крепления.
- Свалишься, потом собирай тут тебя по частям, - с преувеличенной озабоченностью ворчит Андреев. - На, выпей!
- Что это? - опасливо принюхивается матрос.
- Коко с соком!
- Спирт?
- Чтоб меньше 'мама' кричал.
- Не буду я его, товарищ капитан. Я этот запах с детства не переношу... Как отец пьяный придет, так...
- Пей, чудило. Тебе же легче будет.
- Я потерплю.
Из коридора с любопытством прислушиваются к диалогу.
- Товарищ капитан, разрешите, я за него выпью! - вызывается Тодор.
- Кыш отсюда!.. Пей, Данилов, а то Тодору отдам!.. Ну что за матрос пошел! Пей, говорю!
- Я потерплю, товарищ капитан!
- Ну, терпи...
Гагарин и Лебедев в книге 'Психология и космос' писали: 'Если возникнет необходимость, врач- космонавт должен будет оказать хирургическую помощь. Роль операционной сестры и ассистента возьмут на себя так же, как, например, на подводных лодках, специально подготовленные члены экипажа',
Увы, я совершенно не готов к назначенной роли. Я вообще впервые в жизни присутствую на операции.
Лицо Данилова отгорожено от тела занавесочкой, чтобы не видел свой живот с выложенным операционным полем. Кожа его, густо смазанная йодом, проступает сквозь тонкие салфетки фиолетовыми пятнами. Доктор, отломив рожок ампулы, спрыскивает место будущего разреза 'заморозкой'. Блеснул скальпель.
- Больно! - выдыхает Данилов.
- Терпи...
Разрез обескровили тампонами...
Минут пятнадцать я держался довольно сносно. Потом вдруг виски покрылись холодным потом, в ушах зазвенело, яркие лампы стали меркнуть, и, как я ни хорохорился про себя, - пришлось присесть. Душно. Хочется сорвать со рта марлевую повязку.
- Нашатырю нюхнете, Николай Андреевич?
Насмешливый голос доктора - лучше любого нашатыря. Я поднимаюсь.
- Больно! - морщится Данилов. - Больно!
Он повторяет это слово методически и почти без выражения, как акустик свое извечное 'горизонт чист'.
Из-за двери плывет 'Александрина' в исполнении 'Песняров'. Данилов пытается вслушаться в мелодию. От боли рот его оквадратился; глаза плавают в орбитах, подлых слез. Но ни стона, ни вскрика. Вот тебе и маменькин сыночек...
Я промокаю ему лоб, смачиваю губы марлей, и Данилов жадно слизывает капли.
- Скажи мне, как проехать с 'Полежаевской' в 'Медведково'?
- С двумя пересадками. На 'Краснопресненской'... и 'Проспекте Мира'.
- А с одной?
- На 'Площади Ногина'...
- Правильно... Теорему Вейерштрасса помнишь?
- Помню.
- Давай.
- Если члены ряда... регулярны в области Дэ и этот ряд сходится в Дэ и равномерно сходится в любой замкнутой области...
Я не знаю, о чем с ним говорить. Я иссяк... Операция идет уже с час. Халат на мне промок. Когда я замолкаю, он просит:
- Поговорите со мной, товарищ капитан-лейтенант! - не забывая добавлять звание даже здесь, на окровавленном столе. Ну, человек...
- Книжку 'боевой номер' помнишь?
- Помню...
- Обязанности при срочном погружении?
- Обслуживаю машинку кингстона топливно-балластной цистерны номер десять... У-ум... Больно!.. В районе кормовой переборки трюма и дейдвудных сальников.
- Где живет твоя Наташа?
- В Сокольниках. Олений вал, дом девять...
Доктор нас не слышит, он поучает Ищенко, который собирается после службы в мединститут:
- В хирургии, когда запутаешься, помни правило: беленькое сшивается с беленьким, красненькое - с красненьким...
Слава богу, кажется, зашивает. Аппендикс - в эмалированной чашке.
Данилова перенесли в каюту старпома, осторожно уложили на диванчик.
- Минералочки бы ему сейчас, - вздохнул доктор. - Ящичка два. Жидкая диета - соки, воды...
- Шура! - крикнул помощник. - А, ну тебя, я сам...
С резвостью, необычной для столь грузного тела, он слазил в жилой отсек и принес две бутылки боржоми.
- Из личных запасов.
- Ну, Федя!.. - развел руками Симбирцев. - Два ноль в твою пользу...
После операции, как водится, доктору преподнесли тарелку с жареным картофелем и двойную порцию пайкового вина. Не снимая халата, Андреев присел за стол, с которого стащили окровавленные простыни.
- Землетрясение-то было? - спросил он штурмана.
- Да покачало слегка...
- Черт! Не заметил. Обидно. Первый раз в подводное землетрясение попал.
А, в общем, он ничего парень, наш доктор. Случилась беда, и сработал четко, сделал то, что от него требовалось...
Я невольно сравниваю его профессию со своей...
'Зам по человеческой части'
Ошеломительно-горька жизнь начинающего 'зама'. Истинный смысл такой простой и такой понятной формулы - 'ты отвечаешь за все!' - постигается на второй или третий день вступления в должность заместителя командира по политической части. Оказывается, ты действительно отвечаешь за 'все' - в самом что ни на есть бездонном смысле этого коротенького слова. За все, что может уместиться в корпусе и
