Ладно, охаяли торпеду-'толстушку', семейство которых за многолетнюю эксплуатацию на флоте никаких неприятных сюрпризов не преподносило, и лишь одна из них взяла да и взорвалась 'сама по себе'. В средствах массовой информации началась кампания против 'Антеев' - подводных крейсеров типа 'Курск'. Мол, не обладают они нужной живучестью и хорошо бы их все пустить 'на иголки': 'Когда К-429, спроектированная 'Лазуритом', затонула на Камчатке, подводники жили в отсеках примерно трое суток, - утверждает коллега по перу. - Почему же четыре огромных неповрежденных (!) отсека 'Курска' так быстро заполнились? Почему так мало жили там люди? И если лодки, спроектированные ЦКБ 'Рубин', не приспособлены для борьбы за выживание в критических условиях, то не безопаснее ли вовсе пустить их в утилизацию?'
Вроде бы все верно, одни упрямые факты: с атомной подводной лодки К-429, затонувшей под Камчаткой в 1983 году, спасся почти весь экипаж более ста человек, а с 'Курска' - никто. Но одна 'маленькая деталь', не приведенная в этом сравнении то ли по незнанию, то ли по лукавству: К-429 затонула по неисправности системы всплытия-погружения, с одним затопленным отсеком. 'Курск' же отправил на дно чудовищный взрыв, какому не подвергалась ещё ни одна подводная лодка в мире! И, несмотря на это, в живых осталась часть экипажа, уцелел реакторный отсек и не случилось ядерной аварии. Ни в одном конструкторском бюро ещё не спроектировали подводную лодку, способную выдержать одновременный взрыв дюжины торпед. Как ни парадоксально, но 'Курск' продемонстрировал невероятную живучесть кораблей своего проекта, и списывать их в утиль по меньшей мере неразумно.
Вслед за 'Курском' - 'Хиросима'...
О том, какова будет дальнейшая судьба 'Курска', рассказывает Главный строитель СРЗ 'Нерпа' Олег Гладких:
- Сама утилизация подразумевает два этапа: сначала проводятся сопутствующие работы по выгрузке отработанного ядерного топлива, а затем разрезается сама лодка, с формированием 3-отсечного блока, который потом отправят к месту отстоя.
Так получилось, что у своих последних причалов сошлись 'Курск' и 'Хиросима' - первый советский подводный ракетоносец К-19, получивший свое печальное прозвище после ядерной аварии в 1962 году и жестокого объемного пожара в 1972-м.
Выгрузка ядерного топлива из К-19 планируется в первую очередь. На самом 'Курске' предстоит ещё выполнить большой объем подготовительных работ. А вот окончательная утилизация 'Хиросимы' произойдет после всех проведенных работ на 'Курске'.
Принято решение, что рубки с обеих лодок будут установлены как памятники мужеству подводников - одна в Курске, другая - в Полярном. Рубку с 'Курска' уже сняли. Она стоит рядом с лодкой на стапель-палубе и очень похожа на рыцарский шлем. С открытым забралом.
Глава шестая ЧАЙНИК БЕЗ КРЫШЕЧКИ...
В отсеках затонувшей и поднятой подводной лодки мне довелось побывать только один раз, но впечатлений хватило на всю жизнь. Рыбацкий рефрижератор протаранил подводную лодку С-178 на подходе к Владивостоку. Погибло 32 моряка. Беда случилась осенью 1981 года. Через два месяца подлодку подняли и поставили на клети сухого дока.
Я вошел в пробоину высотой и шириной с хорошую дверь. Жутковато входить в подводную лодку через прочный корпус, а не через штатные люки... На настиле шестого отсека, куда въехал форштевень рефрижератора, хрустело под ногами битое стекло плафонов. Массивная тумба ходовой станции экономхода ('мотора подкрадывания') была сдвинута набок. Прошел в пятый (дизельный) отсек, тускло освещенный двумя лампами-переносками. Здесь тоже было все искорежено. Густо пахло соляром. При подъеме лодки десять тонн топлива выдавило в отсеки, так что пропиталось им буквально все - и разбухшая фанера кают в жилом четвертом, и разъеденная топливом резина кабелей. На приборах с выдавленными стеклами зеленели окислы меди. Блестели только шлифованные стволы перископов. Во втором отсеке ещё стояла синеватая гарь пожара, полыхнувшего при столкновении. В каюте командира ржавел сейф с распахнутыми дверцами.
В четвертом отсеке я задержался и снял шапку. Здесь, в этих крошечных каютках и рубках, погибло 14 человек...
С ржавого трубопровода свисала чья-то черная матросская пилотка со слегка позеленевшей звездочкой.
Я выбрался из первого отсека через торпедопогрузочный люк. В шпигатах и пустотах легкого корпуса завывал декабрьский ветер, и от этого казалось, что подводная лодка тихонько постанывает.
На заводском дворе я увидел груду имущества, выброшенного из С-178 после подъема с грунта: изъеденные соляром гидрокостюмы, 'идашки', диванные спинки, чей-то китель с мичманскими погонами, томик справочника по безопасности судоходства со слипшимися от морской соли страницами, фаянсовый чайник с вензелем 'ВМФ', чудом переживший все передряги в железном доме, отделавшись лишь отбитой ручкой да потерянной крышечкой.
Чайник я взял с собой - на память. Позже, в Москве, я попросил гравера, делающего надписи на подарках в 'Детском мире', написать на боку чайника одну лишь фразу: 'Из кают-компании ПЛ С-178'.
Люди, стоявшие за мной в очереди, позабавились, глядя на чайник с отбитой ручкой: 'Что же это вы бракованную посуду покупаете?!' А фреза мастера все время соскальзывала с фаянса, все ещё жирного после месячного пребывания в соляре. Чем я только его не оттирал!
Как погибают субмарины
Оба сторожа платной автостоянки, что на окраине Владивостока, были немало удивлены, когда в их будку вошел высокий и красивый капитан 3-го ранга, поставил на стол две бутылки коньяка и мрачно сказал:
- Вот там, отцы, мой 'запорожец'... Лет через семь вернусь, чтоб там же стоял.
- Это что ж, в 'автономку' такую уходите?
- Нет. В тюрягу сажусь...
И 'отцы', видавшие виды боцмана, поняли, что перед ними командир той самой подлодки, о которой вот уже месяц судачил весь Владивосток...
Вот как все было...
21 октября 1981 года. Среда, 19.00. Японское море Борт дизельной торпедной подводной лодки С-178
Если что и предвещало несчастье, так это день выхода в море понедельник. Да ещё крыса, выскочившая вдруг в штурманской рубке. Как и подобает настоящей корабельной крысе, почуявшей беду загодя, она принялась метаться по выгородке совершенно беспричинно, а потом нырнула в трюм центрального поста... Разумеется, ни штурман капитан-лейтенант Левук, ни инженер-механик капитан- лейтенант Валерий Зыбин, наблюдавшие крысиные пируэты, не увидели в них ничего зловещего. Смешно чего-то опасаться в штилевом почти море. Да и выход был пустяковый - сутки в полигоне, сутки на замер шумности - и домой.
Лодка С-178 возвращалась в надводном положении. Огни Владивостока, рассыпанные по сопкам, манили своей близостью. Маяк острова Русский привычно посылал им свои четкие проблески...
Борт С-178. 19.30
Старший помощник командира капитан-лейтенант Сергей Кубынин приказал радиотелеграфистам запросить у оперативного дежурного базы 'добро' на проход боновых ворот. Разрешение было получено необычно быстро - через пять минут. Кубынин доложил о том командиру капитану 3-го ранга Маранго и поспешил с мостика вниз, во второй отсек, составлять график вахт на стоянке в базе. Пока шел ужин и боевая тревога при входе в узость не была объявлена, можно было ещё успеть зачитать по общей трансляции список заступающих на дежурство по кораблю. Каюта старпома была занята - в ней отдыхал старший на борту начальник штаба бригады подводных лодок капитан 2-го ранга Каравеков. Старпом устроился в кают-компании, где капитан-лейтенант-инженер Тунер и лейтенант-инженер Ямалов допивали компот, торопясь покончить с ужином до ревуна боевой тревоги. Кубынин пригласил в кают-компанию и
