— Неважно, — и злорадно добавил, даже не трудясь подобрать капающие с клыков мерзкие слюни: — Вы опоздали, страстные сердечки, ваших любовников казнят сегодня! Я «проверяю» немногих прибывающих сюда, особенно тех сумасшедших, кто оказался здесь по доброй воле, их поступок особенно подозрителен…
— Что тут подозрительного? Вы охрене… эм…
Вообще-то я хотела сказать: «Вы что, никогда не любили?!» — но это бы прозвучало как в бульварном романе. Даже ради спасения любимого я не могла произнести такое вслух и замялась, подбирая слова, способные тронуть сердце этого инквизитора, если оно у него имелось. Акиса и не думала мне помогать, поэтому, не найдя ничего более убедительного, я нервно выпалила то, что думала:
— Мы что, зря такой путь проделали?! Прошу отменить казнь!
— Не могу, сердце мое, — с насмешливым сожалением возразил демон.
— Тогда проведите нас поскорей к тому, кто может! Чего вы ждете?! — продолжала я, не думая о последствиях, а ведь он мог и рассвирепеть.
Но чем сильнее я неистовствовала, тем спокойнее становился этот монстр, как оно часто в жизни и бывает.
— Я должен защищать нашего повелителя от любой опасности, скрытой или явной, — наслаждаясь своим хладнокровием и заодно подпитываясь моей энергией, произнес Ау-акула или Как-Его-Там-Зовут- Мне-Плевать. — Только когда буду убежден в том, что вы, горячие сердечки, не собираетесь покушаться на его жизнь, вы получите аудиенцию, — самодовольно продолжал он. — А если сочту вас достаточно опасными, вы будете тут же лишены жизни, такие уж у нас приятные законы.
— Приятные в ироническом смысле?
— Кому и в ироническом, — согласился демон и вдруг напустился на нас: — В самом прямом! Ведь наши законы пишутся для НАС! И достаточно того, что НАС они устраивают! Не люблю я женщин, вы думаете, что мир вокруг вас вертится, и все кругом должны создавать вам удобства и исполнять ваши прихоти. Конечно, вы еще привыкли к тому, чтобы вас вперед пропускали и казнили исключительно по беспристрастному решению суда?
— Ну-у… хотелось бы, — робко призналась я и, чтобы отвлечь его, спросила: — Ладно, как вы это сделали? В смысле превратились в киногероя моего времени и точно воспроизвели сцену из фильма, такого и в трехмерном кинотеатре не увидишь.
— А-а, пустяки, мое вкусное сердечко, я умею превращаться в кого захочу, а этот фильм я смотрел раз пять. Собственно, это я и подсказал авторам основную концепцию. Только я слишком скромен, чтобы этим хвастать. А фильм оказался лучшим научно-фантастическим фильмом всех времен. Сколько идей из моей головы растрачено впустую лишь из-за того, что вы, люди, ужасно ленивы. Но братья Вачовски разок не поленились (все остальные их фильмы — ерунда), и я ими доволен, даже приберег им место в нашем аду для гениев-грешников, например, Тинто Брасс и Бекмамбетов давно у нас прописались…
Надеюсь все же, что Черный Ирем не ад, и мы сможем отсюда выбраться, пусть даже мне, как Орфею, велят пронести Мишу на руках до самых ворот (должны же они где-то быть, хотя бы для таких случаев) и не оглядываться. Запросто! Здесь оглядываться-то не на что… Хотя Мишка тяжелый… но ведь можно и на спине, как раненого бойца!
— Не знала, что Бекмамбетов — гений, конечно, его фильмы — это грех перед киноискусством, но чтоб сразу в ад… не слишком? — пробормотала я. Вот ведь язык плетет всякую чушь, а мозг думает только о побеге. Главное, чтоб никто не догадался…
— Он считает себя гением, этого вполне достаточно, мои золотые сердечки. За души нынче приходится так бороться, что почти каждая из них оказывается бесценной, как прощение Аллаха! А из какого ты времени, я был предупрежден заранее, вот и весь нехитрый секрет, сладкое мое сердечко…
Это был явно не весь секрет, кем «предупрежден», например? Но я благоразумно промолчала, тем более что уже вполне владела собой, отчего же не воспользоваться благом самоконтроля. Только настораживало, что он как-то навязчиво все время вставляет к месту и не к месту слово «сердце». Позже от Акисы я узнала, что он просто питается сердцами, другой еды не признает, более того, прямо-таки помешан на тушеных, вареных на пару и поджаренных с кровью перченых сердечках.
— А теперь попрошу за мной. И не убегайте, пока я рядом, — вы под охраной…
Глава десятая, ЛАВКРАФТОВСКАЯ
Акиса медленно кивнула, я встала рядом с ней. В сущности, без разницы, куда нас поведут, лишь бы вместе. К моему удивлению, направились мы не в застенок и не в камеру пыток, а на выход из здания.
— Это был не дворец правителя Ирема? — разочарованно протянула я.
— Нет, это был дворец Тайной полиции, — любовно оглядываясь на хрущевку, произнес Аумакуа.
— Похоже, она у вас процветает, — съязвила я.
Самодовольное лицо монстра расцвело скромной ухмылкой.
— Не жалуемся. Кто-нибудь нас всегда навещает…
Опять топать черт-те куда, черт-те сколько, и чего только не может за это время произойти с нашими ребятами! Акиса, чутко улавливая мое состояние, которое быстро приближалось к точке кипения, знаками попросила меня держать себя в руках и вроде еще намекнула, корча гримасы, что она-де скоро урегулирует ситуацию. Не люблю я эти тайные знаки, никогда нельзя быть уверенной, что правильно угадала их значение, это как с предсказаниями Нострадамуса, которые каждый толкует, как хочет.
— Кажется, это сборище противных мутантов и есть те могущественные темные боги, о которых ты говорила? — пришла я к окончательному выводу.
— Тише, а то поплатишься за смелость суждений, о болтливейшая… — предостерегающе прошептала Акиса. Она еще что-то добавила, но я не слушала, потому что увидела кое-что новенькое в этом мире протоплазменного однообразия. На глухой стене (а здесь они все были глухими) в переулке, по которому нас вели, висел плакатик с изображением скалящего зубы монстра, жуткая помесь Франкенштейна, вампира и мумии в бинтах. Сверху надпись на английском.
— «Сверхъестественный ужас в литературе», — автоматически перевела я. — Это же Лавкрафта.
— Нет, это творение нашего властителя.
— Похоже на обложку книги.
— Так оно и есть, обложка. Осталась с тех времен, когда он пытался заставить нас читать свои книги.
Только теперь я прозрела по-настоящему! «Сверхъестественный ужас в литературе» Лавкрафта! Первое издание. Говард Лавкрафт! Вот кто истинный повелитель Черного Ирема?! Ну конечно! То есть совсем непонятно, он же реальный человек, из моего мира, жил в конце девятнадцатого — первой трети двадцатого века, — мысли лихорадочно скакали. Значит, я сейчас могу увидеть его живым? Говорить с ним?! Но кем он стал здесь, страшно было подумать, в каком виде он мог перед нами явиться? В шкуре одного из этих монстров, демонов или древних богов, что вполне вероятно.
— Его зовут Абдул Альхазред, и мне неясно, почему ты называешь его Лавкрафтом. Но он тоже не настоящий властитель города, а скорее пленник, — спокойно осадила меня Акиса. Неужели я кричала вслух или на моем лице все так явно написано…
— Уф. Подожди-ка, мне тоже непонятно. По его приказу казнят сегодня Мишу и Яман-бабу! Я все равно с ним поговорю, уверена — он не в курсе, что его подданные собираются убить людей.
— Он же маджнун, ты ничего от него не добьешься.
— Кто?
— Обычный «одержимый силой», то есть очарованный дэвами, сочинитель. Все они маджнуны.
— Провожу вас для верности со свитой, — улыбнулся Аумакуа, тонко встревая в разговор. У нас за спинами тут же появились два шогота. Будто отделились от тех стен, об которые мы с Акисой испортили маникюр.
— Вы весьма любезны, что заботитесь о нашей безопасности. Действительно, город у вас мрачноватый и зла здесь — как комаров в июне.
