готовилась к этой встрече, репетировала каждое слово, представляла, как Микис испугается, если она всем расскажет, что он никакой не художник, а просто удачливый мистификатор. Елена ждала грандиозного результата от этого разговора, который, возможно, во многом изменил бы ее жизнь. Она получила бы достаточно солидную сумму денег за свое молчание, вернулась бы в профессию, привела бы себя в порядок. О как много было планов. Но в какой-то момент все почему-то пошло не так, зачем-то она стала стрелять из пистолета, который, «одолжив» у своего любовника милиционера, взяла просто так, на всякий случай, попугать для пущего эффекта. Специально напоила милиционера и, пока тот спал, решила осуществить свой давно вынашиваемый план. Теперь, придя в себя, Елена жутко жалела, что потеряла столько времени на дурацкие разговоры и пикировку. Почему сразу не призналась, что пришла за деньгами? А теперь при посторонних у нее уже не получиться вырвать у этого самодовольного хвастуна то, за чем сюда явилась.
С чувством сапера, обезвредившего мину, Микис подошел к монитору и увидел Анжелу.
«Мама, дорогая, да что же еще случилось?! Ей-то что нужно?»– мгновенно забыв о недавнем экстриме, недовольно пробурчал он. Этот еще один нежданный приход тоже не сулил ничего хорошего. Опять решила уйти от мужа, опять будет выяснение отношений и обязательно целый ворох неприятных новостей. А тут Елена. Да-а, ничего не скажешь, организовал тихий вечерок наедине с самим собой.
– Открываю, – сказал он в микрофон и с улыбкой повернулся к двери.
Анжела не вошла, а буквально впала в дверь, еле сдерживая накопившиеся за сутки эмоции. Микис вспомнил, что на презентации она не проронила ни слова, мрачно сидела за столом, обидевшись, что он не сел рядом с ней, а общался с Мариной, которая Анжелу всегда безумно раздражала.
– Почему у тебя все телефоны отключены? – с порога завелась Анжела, протараторив это в таком темпоритме, как будто они уже часа два выясняют отношения на повышенных тонах и она на секунду вышла в другую комнату, а вернувшись, продолжает давно начавшийся разговор.
– Я обзвонилась, везде сплошные автоответчики. Нашел время уединяться. Ты решил меня еще больше разозлить? Мало того, что вчера я, как последняя дура, сидела одна и наблюдала твои душещипательные объяснения то с Мариной, то еще с какими-то тетками. Ирка-секретарша позиционировала себя хозяйкой вечера, «королева бала», мама дорогая! С ума сойти можно!
И вообще, ты точно ненормальный! Зачем тебе все это надо было, никому не понятно. Что ты там нес про Пушкова? Написал и написал книгу. Достаточно! Нет, тебя понесло рассказывать пикантные подробности, почерпнутые из общения с твоими муниципальными подружками. Впарил-таки журналистам свою любимую байку про баню, в которую надо идти с Пушковым, хоть из гроба поднимись. Отличный вклад в его предвыборную кампанию…
В какой-то момент Анжела поняла, что монолог явно затянулся, а она пришла сюда вовсе не для того, чтобы произносить пламенные речи. Надо обсудить целый ворох проблем. Микис же, безуспешно пытавшийся найти секундную паузу в тираде Анжелы, наконец воспользовался легким замешательством и приветствовал ее:
– Здравствуй, Анжела! Вот мы тут… с Леной… рады видеть тебя! Ты ведь помнишь Лену? – сказал он подчеркнуто радушным тоном, в душе злорадствуя, что Анжеле видеть Лену еще неприятнее, чем ему самому.
Дама, влетевшая, как разъяренная фурия, пробежав глазами по комнате, вдруг наткнулась взглядом на Лену. Мгновенно оценив ситуацию, моментально примерив несколько масок и выбрав для себя образ добросердечной хозяйки, мило запричитала:
– Леночка! Рада вас видеть. Вы нас совсем забыли, что непростительно некогда близким друзьям!
– А я и не знал, что вы были дружны, – не без ехидства заметил Микис.
Анжела, не обратив внимания на выпад Микиса, стала изучающее разглядывать Елену, словно ей представилась возможность подробно рассмотреть некое ископаемое. Зрелище, надо сказать, было достаточно жалким. Неуклюже ютящаяся в шикарном кресле, неухоженная, перепуганная и вконец захмелевшая, бывшая соперница могла вызвать только чувство сострадания. Анжела возвышалась над ней символом благосостояния, женщины, умеющей построить свою жизнь, умудряющейся извлечь выгоду из любой жизненной ситуации. Главным достоинством Анжелы был огромный бюст совершенно неестественных размеров, за что к ней навсегда прикрепилось прозвище «говорящая грудь». Умри, точнее не скажешь! Невысокая, достаточно изящная фигурка Анжелы казалась позаимствованной у другой женщины: видимо, при раздаче частей тела произошла какая-то путаница. Обладательницу всех этих прелестей несоответствие ничуть не смущало. Она всегда носила обтягивающие кофточки, всячески привлекая к себе внимание представителей противоположного пола. Именно благодаря своим достопримечательностям лет десять назад Анжела и познакомилась с Микисом, который, потрясенный столь необыкновенными формами, зачарованно пошел за ней аж в женский туалет (причем понял это только на выходе из помещения, где произошло знакомство и обмен номерами телефонов). Справедливости ради, следует заметить, что туалет этот находился в месте более чем приличном. Если не вдаваться в подробности, то можно сказать, что Микис познакомился со своей подругой в консерватории, куда заглянул ради встречи с потенциальным клиентом, оказавшимся большим ценителем симфонической музыки. Анжела же и в самом деле была почитательницей классики и завсегдатаем Большого концертного зала.
Во время последующих встреч о музыке они не говорили (понятное дело!) и, вообще, разговаривали мало. Постепенно страстные свидания сменились крепким деловым партнерством. Однако в каком бы направлении ни развивались их отношения, Анжела всегда умудрялась быть первой, единственной и незаменимой в каждом своем новом качестве. Мало-помалу она стала вести все финансовые дела Самсонова и, конечно, была посвящена во все тайны «творческого процесса» модного художника.
Практичная Анжела сразу правильно оценила ситуацию. Она даже почти не удивилась, увидев разбитые каминные часы и валяющийся на полу пистолет. Значит, грохот, который она слышала, подойдя к двери, все-таки был выстрелом. Ну что ж! Это чувство ей хорошо знакомо. Она и сама много раз испытывала непреодолимое желание пристрелить Самсонова, но под рукой никогда не оказывалось ничего огнестрельного. А Лена молодец, запасливая оказалась. Анжела прекрасно понимала состояние неудачливой художницы, мотивы ее поведения и догадалась, что спровоцировало ее появление в этом доме. В недавно изданной книге Самсонова «женские» истории были здорово смикшированны, насколько это вообще было возможно. По сравнению с реальным образом в книге ее герой представлен просто бесполым евнухом. Правда, поначалу Микис хотел рассказать обо всех и все, как было. Однако та самая, не любимая Анжелой Марина и сдружившаяся с ней журналистка Саша, писавшая книгу, все-таки убедили его, что настоящих романтических историй у него не было, а физиологические пересечения изо дня в день с разными дамами описать, конечно, можно, с условием, что опубликовано это будет лет через двести. Пока же все живы, такая информация славы ему не добавит, а то негативное, что витает в обществе, перейдет в убеждение. Однако он настоял, чтобы некоторые истории были упомянуты, но, конечно, в его интерпретации. Так талантливая художница Лена стала глупенькой парикмахершей.
«Нельзя ее оставлять здесь, – подумала Анжела. – Надо отвезти девушку домой. Сама она не доберется, да и поздно уже». Вслух же спросила:
– Лена, мне кажется, вы себя неважно чувствуете. Наверное, серьезный разговор у вас сегодня уже не получится. Может, перенесем его на завтра?
Небольшой тайм-аут был необходим и по причине, связанной с поздним визитом Анжелы в особняк на Успенском шоссе. Сегодня вечером ей позвонил самсоновский «негр», карикатурист Викентий, возмущенный тем, что в книге, для которой Микис заказывал у него рисунки, не упомянуто его имя. Опять получилось, что рисунки принадлежат Самсонову. Роковая книга какая-то! Сколько интервью направо и налево он раздал, а вот этот небольшой кирпичик, вышедший пятитысячным тиражом, всколыхнул такие страсти. Неужели из-за этого камня прорвется железобетонная стена огромной плотины, возведенной более десяти лет назад и казавшейся не просто надежной, а незыблемой?
Лена устало посмотрела сначала на Анжелу, затем на Микиса и смогла выдавить из себя только жалобное:
– Я хочу домой…
– Отвезешь ее? – спросил художник Анжелу.
– Ну уж нет. Поехали вместе. Во-первых, я не знаю, где Лена живет, а во-вторых, возможно, ее
