– Вам на пятый этаж.
– Я знаю, – выдавил из себя Павлов.
Он долго давил на кнопку звонка, но никто не открывал. Потом нажал на ручку двери, и она легко подалась. Похоже, в квартире никого не было. В прихожей стоял чемодан, а в гостиной на диване – большой дорожный саквояж. Раскрытый. Павлов заглянул внутрь. Ничего похожего на сверток с письмами он там не увидел. Андрею становилось все более не по себе. Вышел из гостиной, заглянул в кухню. Там тоже никого.
Тогда он отправился в спальню...
Владимир Шапошников
Короткий телефонный разговор с Аней произвел на Шапошникова эффект холодного душа. Бесстрастный тон, подчеркнутая вежливость, а текст, который она произнесла, как чугунная баба, которой разрушают дома при сносе, не переставая грохотал в ушах. Прекрасный замок, построенный им в мечтах, начал стремительно рушиться.
– Мой жених хочет встретиться с вами. Он хочет обсудить смету расходов, гонорар, ну, все, что необходимо. Так что будем рады сегодня опять увидеть вас часов в пять вечера.
Вот ведь как! Есть настоящая жизнь – и при этом есть
Владимир на автомате сел в свой «ренджровер», включил зажигание и, даже не отметив контрольным взглядом, как это он делал обычно, закрываются ворота гаража или нет, рванул по Успенскому шоссе к Москве, продолжая свой внутренний монолог:
«А для разминки, чтобы не выходить из формы, можно так, походя, проверить на стойкость встречных попутчиков! Он – жених, а вы, уважаемый, просто попутчик! Не более того. Возможно, что и звонила она при этом самом женихе – судя по ее официальному тону. Конечно, кто же разбрасывается богатыми женихами, у которых на счете наскребется не меньше пары-тройки миллиардов? Да никто! Такое бывает только в романах и голливудских мелодрамах, а в реальной жизни... Нет, ну неужели она такая же, как все?
Но если честно, то на самом деле на „всех“ она ну никак не похожа! Ни заносчивости, ни амбициозности. Такая легкость, простота в общении. Простота, идущая от глубины, душевной тонкости, способности слушать и понимать собеседника, умения настроиться на его волну... Вот именно! Вот оно правильное слово – умение. И на мою волну может настроиться, и на любую другую! А я-то размечтался...
А почему она, собственно, должна отличаться от прочих молодых барышень, которые считают самым существенным подтверждением своего очарования и женской состоятельности огромный дом на Николиной Горе? Больше и мечтать не о чем. Выше – только звезды. Не в телевизионном понимании сомнительной одноразовой славы, нет, просто звезды: на небе или, на худой конец, в Голливуде. И Аня ничуть не хуже других и, как все, хочет такого же дорогостоящего счастья, для которого любовь – обременительный раритет. Роскошный, но непрактичный.
Ну что ж, наверное, просто переоценил девушку. Думал, что она лучше других, а она просто не хуже. Когда все чувства направлены на деньги, то выбирают того, у кого этих денег больше. Вот и вся арифметика любви. Проверка алгеброй гармонии. В таких торгах участвовать не очень интересно.
Да, Аня потрясающая девушка: и воспитанна, и образованна, и родилась в хорошей семье. Но неужели даже она по сути ничем не отличается от всех этих жаб? Получается, что так».
Тут Владимир посмотрел на спидометр. Стрелка уже стала зашкаливать за отметку «150».
Совсем с ума сошел! Спокойствие, только спокойствие, как любила говорить мама... Шапошников сбавил скорость и начал рассуждать, как ему показалось, разумнее:
«Молодец, завел сам себя, Ромео перезрелый. Посмотри на все трезво, со стороны. Что особенного произошло? Виделись один раз в жизни. Там намечена свадьба. Жених дарит виллу. Она же не говорила, что собирается расторгнуть помолвку, что в корне меняет жизнь и готова идти за тобой на край света. Кстати, ты этого ей и не предлагал.
Просто был замечательный вечер с редким ощущением счастья. Вечер, когда все время хотелось улыбаться, хотелось петь и делать глупости. И все? И все. Согласись, маловато для претензий».
Шапошников укоризненно посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида. Стало неловко за самого себя – чуть соли на хвост насыпали, так он сразу и взвился. Возникли проблемы – значит, надо разбираться. Вот и поедем разбираться, а не устраивать скандалы с превышением скорости. Хорошо, посуды не было рядом, а то бы всю перебил.
Впрочем, уж лучше посуда, чем машина и собственная голова. Короче, нервы ни к черту.
Шапошников вообще-то не собирался вот так, по первому зову: «ты свистни, тебя не заставлю я ждать», лететь на встречу с женихом Ани. Он бы никуда не помчался даже в том случае, если бы у него не было запланировано на сегодня никаких встреч. Но планы как раз были, так что потенциальному супругу придется подождать, если известный архитектор не успеет к назначенному часу. Все же Владимир – человек занятой, и даже очень. Однако жизнь научила его обходиться без суеты.
Мама Володи, всю жизнь проработавшая на хлебозаводе одного из сибирских городов, воспитала в нем уважительное отношение к людям. На том же заводе работал и отец, но Владимир его не помнил. Ему едва исполнился год, когда отец погиб из-за нелепой случайности. В выходной отправился на лодке порыбачить. Было уже холодно, конец сентября. Лодка натолкнулась на топляк.
Удар был сильным и неожиданным. Лодка перевернулась, отец поплыл к берегу, его все время сносило течением, но он все-таки доплыл и даже вышел из воды. Однако сердце не выдержало переохлаждения, и он скончался, упав на берегу.
С тех пор Володю воспитывала только мама. Точнее сказать, ясли, школа, улица, соседи. Маме приходилось много работать. Замуж она больше не вышла, хотя ее и звали – но, видимо, не отпускала память об отце. На все вопросы о замужестве она отвечала как бы невзначай, словно это только что пришло ей в голову: «Видимо, незаменимые все-таки есть!»
Жили, конечно, трудно, но Володя никогда не ощущал себя каким-то обделенным или несчастным. Обитали они недалеко от Дома пионеров, и мудрая мама, «чтобы Володька не болтался по улицам», записала его во все имеющиеся там кружки: рисования, резьбы по дереву, по камню, в литературный кружок, в спортивную секцию греко-римской борьбы. Маленький Шапошников, парень способный и любопытный, везде был первым, а потому с удовольствием посещал все занятия и домой добирался затемно.
Так прошло детство, закончившееся в тринадцать лет, когда он поступил в строительный техникум. Учеба давалась легко, руки у него тоже были «тем концом вставлены».
Лучших выпускников техникума в тот год распределили на работу в Москву. Нужны были непьющие, работящие парни для строительства подземного оборонного объекта. Володя вообще считал себя счастливчиком и такие жизненные сюрпризы воспринимал как должное. Главное, его радовало, что он едет на работу, которая будет хорошо оплачиваться, а значит, наконец сможет помогать маме.
Москва обрушилась на юного Шапошникова всей мощью огромных расстояний, многолюдностью и непредсказуемостью. Первые свои выходные он провел, просто гуляя по городу. Особенно ему понравился центр. Правда, тогда, в 1985 году, когда Шапошников приехал в Москву, здесь царил совершеннейший упадок: «убитые» подъезды, почерневшие от времени и грязи фасады старинных домов столицы – все это создавало ощущение краха и распада, являя собой образ затухающего очага. Но Володя убожества вокруг себя вроде как и не замечал. С восьми утра бродил по улицам, впитывая энергетику исторической памяти, которую накопили за многие годы московские переулки и дома.
Однажды, обойдя Красную площадь и свернув наугад на первую попавшуюся улицу, Володя оказался на Лубянке. Тогда Лубянская площадь еще называлась площадью Дзержинского, но тех старых названий он теперь уже и не помнит. Потом Кузнецкий Мост, Неглинка... По бульварам он добрел до метро – да, тогда это была «Кировская». Проходя мимо огромного дома-корабля на Сретенском бульваре, смутно различая в сумерках разнообразные эркеры и фонари-канделябры вдоль всего дома, Владимир почему-то подумал: «Интересно, а что же там внутри? Сколько окон светится, и за каждым какая-то своя жизнь. Что за жизнь? Приближусь ли я к ней когда-нибудь?»
Он вдруг почувствовал, что жутко устал и ему позарез надо зайти в метро, сесть в вагон и вздремнуть. Благо такая возможность есть – суббота, народу мало. Однако народу было битком, всю дорогу до «Теплого Стана» новоиспеченный москвич простоял на одной ноге и, добравшись наконец до общежития, завалился спать в чем есть, успев только снять ботинки.
