возьмем Нишеватц, мы накажем всех предателей. О да. – Он радостно потер руки.
– Мы будем стараться, ваше высочество, – пообещал Грас – А затем вы сможете постараться.
– О да, я постараюсь, – сказал Всеволод. – Я постараюсь.
Его тон предполагал, что он подразумевает под словом «постараюсь» совсем не то, что имел в виду Грас.
«Я побеспокоюсь об этом позже, – сказал себе Грас. – Сначала – выставить Василко из Нишеватца, избавиться от влияния Низвергнутого в Нишеватце. А потом – если Всеволод станет невыносимым, может быть, я сумею что-нибудь с этим сделать».
Но… Если жители Нишеватца тоже решили, что Всеволод невыносим, не объединились ли они с Василко и не помогли ли изгнать его отца? Грас вздохнул и покосился на белобородого принца. Чем дольше он на него смотрел, тем сильнее хотелось, чтобы эта мысль никогда не приходила бы ему в голову.
– Извините. – сказала Лимоза и встала из-за стола. Жена Орталиса покинула обеденный зал быстрее, чем позволяли приличия. Когда она вернулась через несколько минут, вид у нее был измученный.
– Ты в порядке? – спросил Ланиус. У Сосии нашелся другой вопрос:
– Ты беременна?
Лимоза переводила взгляд с одного на другого.
– Да, ваше величество. – Судорожный вздох. – Да, ваше величество. До сих пор, – она опять вздохнула, – мне удавалось держать это в тайне.
Ланиус и Сосия поздравили супругов.
– Благодарю вас, – законный сын Граса поднял бокал с вином. – Надеюсь, что это – мальчик.
Король выпил за это, к нему присоединилась его жена. Но их глаза встретились и сказали друг другу: пусть у Лимозы будет маленькая девочка – много маленьких девочек, если супруги еще захотят иметь детей. Мальчики сделают проблему наследования более сложной. Грасу и его семейству удалось вклиниться в древнюю правящую династию. Но искоренить ее вовсе – передав корону Орталису и его потомкам – будет гораздо сложнее.
Несмотря на то что Орталис никогда не выказывал большого интереса к аворнийскому престолу, все может измениться, если у него родится сын.
В этот вечер Сосия с удовольствием занималась любовью, а йотом повернулась к нему спиной и мгновенно заснула. Король улыбнулся. Так обычно поступают мужчины, – впрочем, ему это не было свойственно.
Он лежал, глядя в потолок и размышляя, почему Сосия была сегодня такой страстной. Что ее заставило так себя вести – неужели его привлекательность? Время от времени он хотел бы вот так обманываться.
Утром он отправился проведать Отуса; человек с южного берега Стуры все больше походил на обычного аворнийца и все меньше – на раба. Если так пойдет и дальше, Отуса незачем будет охранять. Однако лучше пока не отзывать стражников. Младший король мог ошибаться, а эта ошибка – иметь роковые последствия.
– Здравствуйте, ваше величество, – сказал Отус и вежливо поклонился.
Он скользнул взглядом по стражникам, которые вошли вместе с Ланиусом. Он хотел пожаловаться на них? Впрочем, Отус никогда не жаловался, это отличало его от обычных аворнийцев.
– Здравствуй, – кивнул король. – Ты хорошо говоришь. Много выучил слов?
– Мне нравится учиться. У меня никогда раньше не было такой возможности. Раньше я никогда не мог. – Он покачал головой.
Если Отус сам заговорил на эту тему… Ланиус наконец решился вернуться к вопросу, который уже задавал.
– Как это – быть рабом? Расскажи, теперь ты знаешь слова.
Отус выглядел пораженным, еще один знак того, как далеко он продвинулся.
– Да, они есть. – Он помолчал, потом продолжил: – Это было тяжело. Это было скучно. Если бы у тебя была корова, которая умела бы говорить, она сказала бы то же самое. Ментеше думали, что я действительно был коровой. О, я мог делать больше, чем корова. Я был сообразительнее, чем корова. Но они обращались со мной как с животным. И я был почти животное.
– Почему ты решил пересечь Стуру и пойти в Аворнис? – спросил Ланиус.
– Я не решал, – сразу же ответил Отус и, наверное, для убедительности повторил: – Я ничего не решал. Я просто сделал это. В мою голову пришло, что я должен это сделать, и я это сделал. Я оставил свою женщину. Я оставил своих детей. Я ушел.
Он замолчал, кусая губы. Ланиус осторожно поинтересовался:
– Ты скучаешь по жене?
– Женщина, – снова сказал Отус. – У нас все было не как у людей. Я не смог бы быть с ней теперь. Она не… изменилась. Это было бы, как… заняться этим с коровой, почти так. Но если волшебник излечит ее, тогда – о, тогда!
Его лицо посветлело. Очевидно, что эта мысль пришла ему в голову первый раз. Итак, он становился мужчиной. Вот только заинтересует ли он женщину-рабыню, если она вылечится? Но даже мужчина, который был рабом, имеет право мечтать.
Внезапно Отус показал на него.
– Скоро ты отправишься на юг от реки.
