вместительным промокшим рюкзаком в руке торопливо словно ввалился в прокурорский кабинет. Нерешительно остановившись у порога, опустил рюкзак на пол и, не поздоровавшись, смущенно проговорил:
— Собрал все до единой бумажки, — после этого достал из кармана вчетверо сложенный листок и, подойдя к столу, протянул его Бирюкову. — Вот, Антон Игнатьевич, составленный с понятыми протокол обнаружения.
Бирюков внимательно прочитал заполненный размашистым неровным почерком стандартный бланк. Посмотрев на Кухнина, сказал:
— Показывай, что там насобирал.
Участковый нервно развязал рюкзак и вытряхнул из него бесформенную груду мокрых листков, выпирающих из коричневой оберточной бумаги с разорванной шпагатной обвязкой. Все с интересом принялись рассматривать неожиданную находку. Это были товарные фактуры, накладные, платежные поручения, приходно-расходные кассовые ордера, ведомости по зарплате и другие финансовые документы магазина «Марианна».
Следователь Лимакин глянул на Кухнина:
— Из реки, что ли, их вытащил?
— В кювете, наполовину заполненном вчерашним ливнем, этот тюк валялся.
— Сам увидал или кто-то подсказал? — спросил Бирюков.
Участковый смущенно опустил глаза:
— Поехал на «Муравье» веников на зиму заготовить для бани. Тарахчу по кромке трассы потихоньку. Вижу, в кювете бумажный тюк лежит и возле него листки какие-то плавают. Остановился, достал один листок — это фирменный бланк «Марианны». Сразу в голову стукнуло, что вчерашние грабители вместо денег по ошибке макулатуру у Жанны хапнули. Остановил два грузовика, едущих по трассе в райцентр, и привлек шоферов в качестве понятых.
— Вчера, когда после грозы с травой возвращался, этот «тюк» не видел?
— Вчера ведь я ехал домой, по противоположной стороне трассы. А сегодня из райцентра тарахтел. Тут-то он мне на глаза и попался. Наверно, рэкетиры, когда улепетывали с дела, уже в машине разобрались, что туфту урвали, и выкинули.
— Мерцаловой об этом сказал?
— Да вы что, Антон Игнатьевич! — словно удивился Кухнин. — С помощью шоферов собрал бумажки в кузов «Муравья», дома затолкал их в рюкзак и, как был в робе, после телефонного звонка на своем драндулете сразу — к вам, — будто спохватившись, торопливо добавил: — Перед этим, правда, еще с шоферами дома протокол заполнил.
— Ну, а в «Марианну» сегодня утром заглядывал?
— «Марианна» теперь на замке… — Кухнин нерешительно замялся. — Пашу Таловского видел.
— О чем говорили?
— Об ограблении, о чем больше… ЧП для моего участка неслыханное. И так тошно, а… — Кухнин покосился на Голубева. — Вячеслав Дмитриевич говорит, что с налетчиками был милицейский, на меня похожий. Конечно, я не ангел, но в таком гадком деле, ей-богу, не грешен. Если бы связался с «мокрухой», разве привез бы вам эти документы?..
— Вот что, Анатолий, — сказал Бирюков, — ты перед нами не оправдывайся и в голову себе не вбивай, кто там на тебя похож или не похож. Следствие покажет, кто есть кто. От тебя сейчас требуется одно: сбор оперативной информации. Собственно, ты не первый год участковым, и не мне тебя учить.
— Ну, а зачем меня подозревать? — вроде бы со злобой буркнул Кухнин.
— Подозрение еще не обвинение. Или на воре шапка горит?..
— Да вы что, Антон Игнатьевич! Просто обидно.
— Не красна девица, чтобы обижаться.
— Но я во что бы то ни стало докажу свою невиновность!
— Это будем доказывать мы. Тебе же следует заниматься своим делом. Не капризничай.
Кухнин разом сник:
— Можно быть свободным?
— Иди работай.
Едва участковый вышел из кабинета, Голубев сразу обратился к Бирюкову:
— Заметил, Игнатьич, как он глаза прячет? Да еще и нервничает. Ни с того, ни с сего в бутылку полез! Нет, чтобы ты не говорил, а совесть у Кухнина нечиста. Что-то немыслимо тонкое и точное Анатолий спланировал.
Бирюков чуть подумал:
— Слава, есть мудрый принцип «бритвы Оккама», отсекающий лишнее. Смысл его прост: не ищи более сложного объяснения там, где есть более простое. Вот ты пытаешься объяснить поведение участкового немыслимо тонким и точным планом, а по-моему, его «нервозность» вызвана простым разгильдяйством. Вчера в рабочее время он траву кроликам косил, сегодня поехал веники на зиму заготавливать. Ситуация щекотливая. И не признаться в этом нельзя — будет неубедительно, и признаться стыдно. Второй день подряд личными делами занимается, а на участке — ограбление с убийством…
— Но ведь Майя сказала Насте Весниной: «Это Толя Кухнин с парнями»…
— Во-первых, так тебе сказала Настя, а что ей на самом деле говорила Шелковникова, неизвестно. Во-вторых, Майю могла подвести «подпорченное» зрение. В предгрозовых сумерках она могла сориентироваться на Кухнина по милицейской форме.
— Значит, ты полностью Кухнину доверяешь?
— Я всегда придерживаюсь золотого правила: доверяй, но проверяй.
— А вообще, что думаешь в связи с последней информацией? Как, например, расцениваешь поведение Мерцаловой? Почему она упорно не хочет назвать продавца автомобилей, с которым договаривалась насчет «Ситроен-Ксантии»?
— Жанна Александровна или что-то умалчивает, или желаемое выдает за действительное. Опасаюсь, как бы Жанночка еще больше дровишек нам не наломала.
В разговор вмешался следователь:
— Тебе, Антон Игнатьевич, не показалось, что Жанна очень самоуверенна?
— Показалось, — ответил Бирюков. — Это наводит на мысль, что ей далеко не все известно. Понимаешь, чем меньше человек знает, тем он категоричнее. И главное, тогда он ищет, кто виноват, а исходит из того, что он-то уж, конечно, прав…
— Но ведь Мерцалова — неглупая женщина.
— Очень неглупая. И страшно энергичная.
— Не ведет ли она двойную игру?
— Играть ей сейчас вроде бы не с кем и не к чему. Скорее напрашивается предположение, что Жанна, благодаря своей природной интуиции, «переиграла» замысел преступников. Предчувствуя недоброе, вместо миллионов загрузила в сейф связку документов.
— Но откуда у налетчиков ключ от сейфа? — спросил Голубев.
Бирюков посмотрел на него:
— Если бы у нас был ответ на твой вопрос, мы очень быстро бы раскрыли это преступление.
— Я почти уверен, что Рита Календина, находясь в Новосибирске, передала ключик напрокат.
— И преступники, оказавшись с носом, вернули его Рите с благодарностью?.. Свежо предание, но верится с трудом.
— Может, она вообще незамкнутым сейф оставила…
— Как теперь это узнать?
— Ну, елки-палки… — Голубев досадливо царапнул затылок. — Вот головоломка! Хоть в дураки записывайся. Им жить легче. Тут маешься от недовольства собой, а дурак думает: меня ли не любить?.. Красота!
Бирюков помолчал:
— По поводу дураков еще Карамзин писал: «Что хорошо для дурачков, не дурно и для воришек, а нам-то, князь, что?..»
