старой дверью.
Василиса робко постучала. Никто не ответил.
- Не умеешь, - проворчал Димка и со всех сил замолотил кулаками по двери.
Вскоре дети услышали шарканье и дверь распахнулась. Они увидели перед собой сгорбленную старуху.
- Чего надо, анделы? По делу какому пожаловали? – прошамкала она.
- А… - открыл рот мигом оробевший Дима.
- Ярина Горынишна? - с трудом выговорила Василиса.
- Она самая, деточка, она самая, - подтвердила старуха.
- А Ваня дома? – выдавил из себя Димка.
- Ваня? Так вы, милки, стало быть, и есть друзья маво шалопая? – спросила Ярина Горынишна и посторонилась, пропуская гостей. – Так он, ить, второго дня как болеет. Простыл, сердешный.
Прихожая оказалась очень тесной и темной, сильно пахло сушеными травами. Старушка проковыляла вперед и распахнула одну из дверей в коридоре.
- Заходите, - пригласила она. – Токмо он сейчас в беспамятстве. Горячка у него.
Ребята зашли в маленькую комнатенку с низким потолком. Там, на узкой и, по всей видимости, жесткой кровати, лежал Ваня. Бледный с закрытыми глазами, он казался совсем другим человеком. Ярина Горынишна ушла, оставив их наедине с больным другом.
Василиса приблизилась к кровати и, охваченная подозрением, откинула одеяло, под которым лежал Ваня. Вопреки ее опасениям, никаких страшных ран и даже шрамов на его руках и плечах не обнаружилось.
- Ты тоже думала, что это он? – шепотом спросил у сестры Димка.
Та, молча, кивнула.
В душе она ощутила несказанное облегчение от того, что Ваня все же не оказался ее спасителем. Ведь, в сущности, он обычный сельский парнишка. Пусть даже у него есть необычные родственники, все равно… До своего двоюродного брата ему далеко. А куда приятней, когда тебя спасает красавиц царевич, чем обыкновенный мальчишка простой как три копейки.
Василиса наклонилась и губами дотронулась до ваниного виска. Мама ее учила так проверять температуру. Жара не обнаружилось.
- Нет у него никакой горячки, - шепотом сказала она Димке.
- А чем же он болеет? – удивился тот.
Василиса пожала плечами.
- Понятия не имею…
Димка легонько потряс друга за плечо и позвал:
- Ваня!
Мальчик тихо застонал и приоткрыл глаза.
- Ваня, что с тобой? – тут же спросила Василиса.
- Горло, - одними губами ответил больной.
- Но у тебя нет температуры, - заметил Димка, на что Ваня не ответил, только жестом попросил воды. Сделав несколько глотков из протянутого ему стакана, он опять свалился на подушку и потерял сознание.
- Его к врачу надо, - решительно сказала Василиса. – Пойдем на почту, там телефон есть, вызовем скорую из города.
- Пойдем!
Они попытались незаметно выскользнуть из дома, но в коридоре их перехватила Ярина Горынишна.
- Вы завтра заходите, анделы мои, завтра он уже поправится, - сообщила она ребятам.
- Его надо в больницу! – безапелляционно заявил Димка. – Он же без сознания лежит и нет у него никакого жара! И это вовсе не простуда! Мы сейчас вызовем скорую… - он замолчал, когда Лиса изо всех сил дернула его за рукав куртки.
- Что вы тут удумали… Скорую, - заворчала старуха. – Не в первый раз у него эта хвороба. Что тут ваши врачи сделают? Завтра Ванютка опять бегать будет, а сегодня пущай полежит, в себя придет. Оно так завсегда было. Вот ежели завтра не встанет, тогда и пойдете вызывать свою скорую.
Ребята переглянулись. В чужой монастырь со своим уставом лезть, конечно, не хотелось, но за Ваньку они опасались не на шутку.
- Мы завтра утречком зайдем тогда, - наконец, сказала Лиса и потянула брата из дома.
Когда они распрощались с Яриной Горынишной и вышли на улицу, Димка накинулся на сестру с упреками:
- Ты чего?! Он же до утра умереть может! Она ж его по старинке лечит. А его врачу надо показать.
- Не надо, - сердито отмахнулась от него Лиса. – Вот если завтра не придет в себя, тогда и вызовем.
У девочки были свои соображения на этот счет. Ведь если Ваня – брат лесного царевича, то и болезнь у него вполне может быть не совсем обычного свойства. Ведь в книгах, к примеру, столько пишут про всякие проклятья и заговоры. А вдруг на него тоже порчу кто-то наслал. Старуха в этом всяко лучше их с Димкой разбирается. Лиса была почти уверена в своей правоте, но ничего рассказать брату не могла – мешало слово, данное Ивану-царевичу.
Когда они вдвоем опять проходили мимо церкви, Василиса предложила:
- А давай, зайдем внутрь, посмотрим, что там!
Димка, разумеется, согласился.
Памятуя о том, что случилось с ней на Затоке, Лиса сразу, как только они вошли под своды заброшенного храма, начала мурлыкать себе под нос первую песенку, какая пришла ей на ум. Это оказалась наивная и совсем уж детская песенка из мультика «Шелковая кисточка»:
Димка хотел было ее одернуть, но сдержался в последний момент. Понял, что это делается вовсе не прихоти ради.
Здесь было менее страшно, чем на Затоке. Может быть, потому, что вокруг все еще жили люди. Храм питался их чувствами, пусть и простыми, как правило, исчерпывающимися желанием выпить и забыться, но все равно это были живые люди. Люди, а не призраки былого.
Колокольня, потом вход в храм. Остатки фресок, почти стертые и содранные. Чуть подальше – пустые проемы иконостаса и опять небольшой зальчик. Дети уже знали, что в былые времена там находился алтарь.
Переступив через порог, Василиса ахнула. На нее с купола глядел мудрыми, понимающими и невыразимо красивыми глазами грозный старик. Так мог бы смотреть на глупых детей уставший древний воин. Его белоснежная борода ниспадала на грудь, словно образуя очертания птицы. Чуть приглядевшись, Лиса с удивлением поняла, что это и впрямь птица – голубь. Такой же белый, как и борода старца.
