показалось! Пять сотен эрийцев со всего размаху врезались в ряды противника. Лязг стали — и стон умирающей плоти теперь послышался и справа.
Но в отличие от своего друга, Ле Криан не собирался отступать от данного приказа ни на йоту. Немного сбив пыл атакующих, сотни озерника бросились врассыпную, но строго в определенном порядке — на юг, прочь из леса.
Этот маневр был сигналом. Сигналом для последнего театрального действия, разыгрываемого бывшим фирийским сотником. Его воины, завидев бегущих соратников, устремились прочь из леса.
И тут воины Ломарка поступили именно так, как и предсказывал Тир. Строй фирийцев, и без того разломанный на части благодаря дерзким атакам эрийцев и неподходящей для боя местности, и вовсе перестал существовать. Отряд Ломарка бросился следом за ускользающим противником.
Наверное, сам Ломарк заподозрил что-то неладное, да и как тут было не заподозрить — сотни, напавшие на него с тыла, выйдя из казалось бы спасительного леса, вдруг опять сбились в кучу и, взяв много правее, принялись обходить высыпавших из леса фирийцев. Противник же, ударивший им в лоб, дошел до невысокого, но широкого холма и остановился.
Ловушка! Однако его воины уже не принадлежали ему. Сейчас они ринулись за ускользающими «крестьянами», надеясь окончательно раздавить их. И крики правителя Заддара остались тщетными...
Отряд Тира остановился. Командир эрийцев заранее знал — бой выигран. Однако теперь оставался вопрос: как много противников они смогут перебить, и схватит ли он Ломарка?
— Стоять насмерть! — проревел Тир, и его возгласу тотчас последовали сотни, тысячи победоносных воплей.
Он боялся, что Ломарк, увидев происходящее, бросится наутек. Однако и правитель Заддара, судя по всему, был не робкого десятка и отступать, бросив на произвол свое войско, просто не мог.
...Два изначально небольших, а после нескольких часов боя и вовсе крошечных войска встретились вновь. Теперь Тир уже не собирался отступать. Его уменьшившаяся ровно вполовину тысяча встала стеной. А отряд Ле Криана тем временем заходил врагу в тыл, отрезая тем самым любую возможность к отступлению.
«Последний штрих... И...»
— Гранит, давай! — рявкнул Тир заранее условленный сигнал.
Из-за находящихся по левую руку холмов со страшным ревом и улюлюканьем вынырнула еще одна волна атаки. Последняя волна, ведомая вперед гномом Сконди...
Несколько минут, и фирийцы дрогнули. Однако бежать было некуда — они оказались в плотном кольце, и битва превратилась в избиение. Эрийцы бросались на своих противников точно безумные, не щадя никого, несмотря на мольбы о пощаде и стенания...
И Тир не собирался их останавливать. Пусть вымещают злобу. После этой битвы, насытившись кровью и страданиями, они станут и вовсе непобедимы! Ничего так не закаляет волю, как злость и отчаяние... Далеко не лучший вариант, однако другого командир арийского узла не видел.
...Бой закончился посреди ночи. Кое-кто из фирийцев сумел-таки избежать гибели, однако большинство захватчиков полегли на этом холмистом поле.
Пленных почти не было. Так, единицы. Однако и этих единиц хватало, чтобы превратить сражение в триумф, — среди пленных оказался сам Ломарк!.. Но говорить с пленным правителем Заддара Тир не хотел — не его компетенция. Этим займется лично барон и его палачи: за измену в Эриу предусматривалось лишь одно наказание — смерть!
И тут его мысли приняли совсем иной оборот. «Стоп! Ведь Миран сейчас сражается с основным войском фирийцев... А я до сих пор еще здесь?»
Да, он выполнил и даже перевыполнил приказ барона. Фирийцы разбиты, Ломарк пленен... Однако от его следующих действий сейчас, возможно, зависела судьба самого барона!
Немного поразмыслив, Тир отдал приказ.
— Два часа отдыха, и выступаем, — громыхнул Тир и уже более мягко добавил: — Мы выиграли эту битву. Каждый из вас достоин подобающих ему почестей и славы! Однако наш долг еще не выполнен до конца. Нашей помощи ждет сам барон, и теперь я спрашиваю вас — намерены ли мы подвести его сейчас, когда от нашего решения зависит исход всей войны?!
В ответ раздался стройный рев одобрения. Его воины, очередной раз выдержавшие закалку боем, сейчас готовы были вцепиться во врага зубами и рвать его, пока он не попросит пощады!..
«Вот это другое дело! — удовлетворенно подумал Тир. — Теперь держитесь, фирийцы. Пока эти парни живы — вам не видать растоптанное и сломленное Эриу!»
...Оставшаяся после боя тысяча железной нитью потекла на запад. Туда, где сражались их братья по оружию; туда, где их ждали слава и почести; туда, где сражались за свою родину...
Бой у Молчаливого леса кончился, но впереди у них было еще бесчисленное множество схваток и сражений. И оставался вопрос: кто же выйдет окончательным победителем?
* * *
Ставка короля Улада встретила своего героя как подобает. Всеобщее ликование и тысячи вскинутых клинков — почести, которые заслужил принц Кухулин.
Каждый воин знал, что наследник престола возвращается с победой. Какая миссия была у Кухулина, естественно, никто не знал, однако все понимали — принц вернулся со щитом. Пусть даже его малая дружина — лучшие во всем королевстве воины — почти вся осталась там, в загадочном и не известном никому месте...
— Я исполнил приказ, — обратился к Кухулину Майр, — и теперь, если у принца не будет других повелений, то...
— Не будет, — холодно оборвал мунса Кухулин. — Ты свободен, воин. И надеюсь тебя увидеть на поле сражения. Причем в первых рядах!
— Повелитель не разочаруется во мне, — кивнул Майр, после чего припустил коня.
...Лишь единственная тонкая лучина освещала достаточно просторный королевский шатер. Ни тебе масляных ламп, ни пропитанных смолой факелов... Однако собравшимся в шатре всего этого не требовалось, только одна яркая лучина, освещающая подробную карту западных земель Тверди.
Здесь собрались лучшие из лучших, кого только смог сманить на свою сторону Конхобар или кто служил ему просто потому, что был уладцем. Кухулин, Хоналл и Лаоген — сводные братья принца, Иппогер, сам Конхобар и... Ку-Рой.
Внутри у Кухулина буквально все кипело. Этот подлый мунс! Этот, этот...
Однако сам мунс на принца никакого внимания не обращал, словно бы того и не было рядом. Каждый житель и Улада, и Мунстера знал, как сильно ненавидят друг друга два поистине великих воина. Однако сам Ку-Рой не хотел лишний раз напоминать всем о старинной вражде и оттого оставался каменно спокоен.
— Теперь все в сборе, и мы можем начинать, — прохрипел Конхобар, сын Нессы, — Лейтана будет первой, кто откроет нам путь к славе и бессмертию, бессмертию настоящего воина! Ибо ничего не прославляет воина в веках и тысячелетиях, как война! Вы согласны со мной, господа полководцы? — как бы невзначай уронил король.
В ответ раздались лишь дружественные возгласы одобрения и пожелания долгих лет жизни мужественному и мудрому королю. И никто не заметил, как злорадно усмехнулся Конхобар при словах «долгих лет жизни». Никто... только...
Ку-Рой подозрительно вскинул брови. Он знал, что Конхобар просто бредил бессмертием, — это знал каждый. Но отчего вдруг Конхобар так обрадовался? Раньше на такие возгласы он отвечал лишь легкой усмешкой и учтивым «благодарствую». А теперь... Уж не связано ли это с тем артефактом, который привез Кухулин?
Однако мунс быстро спохватился. Он на какое-то мгновение забыл, что тот же Кухулин является довольно неплохим волшебником; и теперь принц Улада как-то подозрительно смотрел на своего «кровного врага». Что ж, надо быть поосторожнее с мыслями...
А король Улада тем временем продолжал:
— Даймир что-то заподозрил... — Конхобар старательно избегал называть правителя Лейтаны королем, мол, какой из него король, если Лейтана вот-вот окажется в его, Конхобаровых, руках? — И
