Совладав с собой, Орландина двинулась неторопливым шагом, повернув налево, к Рачьему рынку. Сердце ее буквально выскакивало из груди. И это все ради них с сестрой?
Можно было еще для очистки совести сунуться в Рыбный порт, к Старым причалам или на кладбище кораблей, но там наверняка тоже все перекрыто.
Во имя всех богов, сколько их там есть на земле, в небесах и на море! Да что, в конце концов, происходит?! Это какие же деньги надо вбухать в это дело?! И, главное, зачем?
Ее взор устремился туда, где в мареве покачивались на рейде, как отдыхающие киты, огромные корабли, слишком большие, чтобы войти в гавань. Суда, ходившие за Туманное море, в Вендию, в Чжунго и африканские земли. Построенные в заморских королевствах – Аунако, Эфиопии, королевстве Зангези и Конбо – в Империи уже не так много хорошего дерева. Гиганты, в трюмах которых полно всякой всячины – от сицилийского и куявского зерна, до строевого леса и огромных, с быка величиной, бочонков с вином. На таком корабле масса мест, где можно спрятаться. А если еще сунуть первому встретившемуся матросу пригоршню меди…
Однажды она уже плыла в трюме подобного судна. Когда их везли на Сицилию.
И потом видела, как горит такой корабль. Горит дымным смолистым пламенем несколько дней, и плавучий костер видно ночной порою на сотню миль.
Она еще раз прикинула расстояние. Пожалуй, если постараться, можно доплыть. Ей, но не сестре. И потом, те, кто так старательно перекрыл им все пути бегства, наверняка позаботились, чтобы на всех шести зерновозах уже знали о них, а также о том, куда их оттащить в случае чего. Сотня или даже пятьдесят монет за голову – достаточно большая сумма для простого матроса, чтобы кто-то решился спрятать их.
Ноги, непривычные к босому хождению, саднило. Пару раз Орландина наступала на острые обломки крабьего панциря и клешни омаров и еле-еле удерживалась от крепких солдатских выражений.
Если бы они изначально оказались по ту сторону стен, в Новом Городе или в Нахаловке… Но что толку думать о том, что было бы, если бы у бабушки был не тот орган, который есть!
Так, ругаясь и сетуя про себя, переодетая мальчиком амазонка покинула порт, добралась до квартала тряпичников, нырнула в почерневшие развалины, спугнув двух дряхлых бродяг (на всякий случай показав им кастет), и выбралась к Косматой горе – островку дикой природы среди огромного Сераписа.
На гору она, пожалуй, не тянула – это был хотя высокий и обрывистый, но холм. Склоны его круто уходи вверх. Они густо поросли ежевичником, колючим держидеревом, барбарисом и диким виноградом, которым из-за его неимоверной кислоты брезговали даже птицы.
Люди пробовали строиться тут, но регулярные оползни согнали прочь даже самых непритязательных. А после того, как полвека назад город тряхнуло подземными толчками и сразу несколько сотен обывателей оказались похороненными под обвалами, на Косматой больше никто не селился и даже бродяги почему-то избегали это место.
Только дети по своему детскому бесстрашию или глупости иной раз играли тут, и именно поэтому Орландине гора была неплохо знакома. И к счастью (определенно им с сестрой помогают какие-то боги), тот пустырь, где она впервые увидела Орланду, был недалеко от горы, так что дотащить едва пришедшую в себя монашку туда было хотя и нелегко, но вполне возможно.
Она бесстрашно углубилась в заросли, на вид совсем непроходимые. Впрочем, об осторожности не забывала. Ее шаг стал крадущимся и мягким, кошачьим, хотя если быть точнее, то шла не кошка, а скорее дикая северная рысь или юная самка леопарда. Осторожно, с пятки на носок, нащупывая дорогу перед собой, стараясь не стронуть камешек, не задеть ветку.
И когда она выскользнула на крошечную полянку, которую безошибочно нашла в почти непроходимой чаще кустарника, первой ее увидела не Орланда, сидевшая уставившись в землю, а устроившийся у той на плече Ваал.
– Сестра! – воскликнула послушница, подскакивая на месте (зверек скатился в траву, недовольно пискнув). – Ну как, ты нашла выход?
И столько истовой веры было в ее голосе, что у амазонки вдруг что-то защипало в глазах.
– Не так все просто, – сообщила Орландина. – Давай, садись и слушай…
По-военному быстро и коротко она изложила все, что увидела за свои пятичасовые странствия по Серапису.
– Вот оно как, – вздохнула, закончив рассказ. – Пока не так уж все плохо, – приободрила она явно приунывшую сестру. – Наши неприятели не понимают, в чем тут дело, и думают, что это какая-то сложная подстава. Сейчас все они разбираются между собой, и поэтому нас ищут только нанятые ими ребята. Подрядили их наспех, далеко не лучших, а тех, кто под руку подвернулся, не считая монеты. И чую, наниматель кто-то серьезный. Не стали бы «Кошки» так просто с Хромым заодно работать. Кто-то их… хорошо уговорил, скажем так. Знаешь, одно хорошо: делу с «синей пылью» хода не дали – иначе стража бы зверствовала. Так что голодом нас не уморят в любом случае.
Орланда, только недавно пришедшая в себя, не понимала и половины из того, что говорила ей обретенная вчерашним вечером при столь жутких и невероятных обстоятельствах сестра, осознавая лишь, что дела их плохи, очень плохи. И Орландина не замедлила подтвердить ее вывод.
– Ну это-то еще так-сяк, а вот что дальше будет… Завтра или послезавтра они там договорятся и за нас возьмется городская стража. А то еще подключат нищих. М-да, вот это будет номер!
Амазонка усмехнулась, но смеяться, если честно, было нечему. Сераписские нищие давно стали силой, с которой приходилось считаться не только властям, но и многочисленным городским бандам.
Или еще объявят на нас большой розыск и назначат по сотне монет за голову – так полгорода нас ловить начнет.
– Но мы же ничего не сделали… противозаконного… – жалобно пропищала Орланда. – То есть… раз это не дошло до преторов… За что же нас будут ловить?
– Не делай мне смешно, сеструха, – вздохнула Орландина. – Говорю же: ясно, что в деле замешаны большие люди, не Захесу с твоей настоятельницей чета! Кому надо в магистрате золота сунут или словечко шепнут – и зачитают на площадях указ о розыске двух ужасных преступниц. Скажут, например, что ты пыталась изнасиловать половину своего монастыря, а я по ночам резала пьянчужек и продавала на колбасу в Нахаловку, – и все дела. Начнут нас ловить, как крыс в амбаре! Народу только скажи – он хоть во что поверит. Вон, в Новом Карфагене пару лет назад вообще сумасшествие было – будто появились какие-то летающие миски из серебра, в которых зеленые люди сидели! А ты говоришь…
– Может быть, уйдем из города через канализацию? – робко произнесла послушница, вспомнив прочитанный ею как-то роман.
– Ты чего? – выразительно покрутила пальцем у виска Орландина. – Как тебе такое в голову пришло?
– Ну я в книге прочитала. – Девушка уже поняла, что сморозила глупость, но вдруг ожившее упрямство не позволило ей это так просто признать.
– Не пори чушь, сестренка!
Про себя Орландина подумала, что сочинившего подобную книгу следует в воспитательных целях сунуть в городскую клоаку хотя бы на сутки, и пусть Плутон ее проглотит, если писака сможет сочинить еще что-нибудь в своей жизни.
– В этих твоих книжках случайно не упоминалось, что когда на чистке наших сточных каналов использовали рабов, то редко кто из них жил дольше года и трех месяцев? Сама подумай головой своей! Как ты пойдешь по пояс в дерьме без бахил? Да и в бахилах тоже, кстати? А еще этот, как его, газ болотный со всеми прочими миазмами? Ты что, не слышала, что люди даже у сливных колодцев, бывает, замертво падают? А как рвануло в прошлом году, тоже не помнишь, да? – не скрывая издевки, продолжила юная воительница. – Бабахнуло не хуже «дикого огня»!
Орланде оставалось только удрученно кивать в ответ.
Прошлым летом, оказавшимся особенно жарким, в подземельях взорвался болотный газ, в изобилии производимый гниющими отходами Сераписа. К счастью, древние своды оказались достаточно прочными, иначе бы облаком поднятого взрывом дерьма накрыло полгорода. А так провалилось лишь полторы дюжины домов, раскурочило несколько общественных уборных, а выброшенные взрывом из главного устья нечистоты образовали дорожку длиной чуть ли не в четверть лиги.
Но что же делать?
