— А что, бензин и керосин еще есть? — радостно подпрыгнул сияющий герой дня.
— Нет, поручик, Господь с вами! Весь израсходовали. Но противнику-то об этом не известно, если конечно не разболтаете… Расставим бочки за линией окопов, кучками по пяток штук, забросаем их ветками и пусть японцы боятся. А если будут бояться хорошо, то нальем и бензина.
Ответом Балку стало долгое недоуменное молчание.
— Шутка. На сегодня, я думаю, можно и расслабиться, отсылайте по полуроте от батальона в город за бочками. Миноносцев из Артура сегодня не планируется, так что остальным отдыхать, вполглаза. Поздравляю господа-товарищи — еще один день войны нами успешно прожит. Только одна грусть меня одолевает, что же делать с фольклором, если Ржевский вдруг капитаном станет… Кстати и обстрел кончился. Давайте-ка все по местам.
Дождавшись пока весело ржущие молодые офицеры подначивая Ржевского разбежались по батальонам, а барон Шталькенберг полез в блиндаж к телефону, Михаил тихонечко обратился к Балку.
— Василий Александрович, два вопроса?
— Ради Бога! Хоть три, Михаил Александрович.
— Первый — зачем вы провода от фугаса в землю велели Ржевскому воткнуть, а не сразу к батарее подключить? Время ведь, могли и не успеть… Он об этом Вас не спросил, а я так до сих пор и не понял, к стыду своему.
— Осенью грозы часто бывают. Если цепь не заземлить, то во время грозы наведенного тока вполне может хватить для случайного подрыва закладки. А нам этого было не надо [129]. Минеров в Артуре я уже просветил. А второй?
— Сколько мы еще тут продержимся? Как Вы оцениваете?
— Как оцениваю? Будь моя воля, я бы вас, товарищ Великий, отправил в Артур первым же миноносцем. И в этом с Фоком и Стесселем полностью солидарен. Но вы все упорствуете…
А держаться мы тут сможем до первого правильно, грамотно организованного японского наступления. Я не говорю об отдельных атаках, силой до полка при поддержке тех полевых пушек, что нас развлекает шрапнелью. Этого добра мы на такой позиции можем еще с десяток отбить и не поморщимся. А коли патроны, снаряды и хоть роту в неделю из Артура подвозить, то вообще до морковкиного заговенья. Жаль только местное население — от их старого города точно мало чего останется…
Но даже одной правильной, скоординированной атаки пехотной дивизии при поддержке пары десятков гаубиц и нескольких батарей трехдюймовок с фугасными шимозными гранатами в боекомплекте нам хватит.
— Так почему же нас до сих пор, уже почти месяц как не могут сбросить в море, если все так просто?
— Сначала вы отошли на те холмы впереди, где вас дня два не беспокоили. Затем они поперлись, полагая, что из Дальнего или все уже эвакуировались морем, или ушли горами. К какому безудержному веселью это привело сами же рассказывали. Да и драп уважаемого товарища Фока наводил на приятные мысли об аналогии типа 'русские сдулись'.
— Знаете, Василий Александрович, вы меня иногда пугаете. Расстрел дух рот, почти до последнего человека кинжальным огнем полдюжины пулеметов в упор… и говорить об этом как о 'безудержном веселье'… Что же тогда для Вас на войне и впрямь ужасно, если таковое вообще есть? Может этот ваш 'огненный фугас'?
— Лучше вам этого не знать пока, авось не случится…
Так вот, получив по сопатке, они не могли поверить, что вы больше не отходите, и чрезмерно осторожно нащупывали вашу линию обороны и выясняли ваши силы. Уважать себя вы их при отходе заставили, боялись что снова подловить хотите. Все просто и логично.
Ну, а дальше — классический пример Буриданова осла в исполнении генерала Ноги. Его грубейшая тактическая ошибка. И наше счастье, по другому не скажешь… Я так понимаю: он хотел сразу взять и Артур, и Дальний. Вернее взять Артур и ЗАНЯТЬ Дальний. Ринувшись почти всем что есть за удирающим Фоком, он только потом понял — то, что выделено для Дальнего совершенно недостаточно, особенно в плане артиллерии, поскольку городишко этот серьезно и упорно продолжают оборонять! Но… Все орудия калибром более трех дюймов уже были под Артуром! Теперь пока их перевезут назад…
Однако сегодняшняя попытка прорваться к нам в тыл по лощине, которую мы отбили с огоньком, — Михаила передернуло, наверное ветер некстати донес запах горелого мяса, — говорит, что за нас берутся серьезно.
Понеся серьезные потери при первом штурме Артура, воевать на два фронта Ноги не сможет. Нужны подкрепления. И быстро. Значит нужно сократить наземные коммуникации и иметь порт для выгрузки. Вывод: теперь нам осталось жить дня три после первого выстрела по нашим позициям из двенадцатисантиметровой гаубицы господина Круппа. Или, если пойти другим путем — из тех же орудий можно топить миноносцы, что нам подвозят припасы, пополнения и забирают раненых. И хотя пополнений этих они доставляют слишком мало, а раненых могут забрать далеко не всех, тем не менее это наша единственная связь с крепостью, с большой землей. Единственная пуповина… Чтобы ее отрезать, артиллерию надо установить на другом берегу залива, напротив причалов. В этом случае мы тут просидим еще недели две, но японцам наше уничтожение обойдется дешевле.
Конечно, в силе пока и наш вариант с прибытием на подмогу подкреплений морем. Но как там у Чухнина и Руднева в море, мы понятия не имеем. Телеграф молчит. Можем лишь надеяться и молиться чтобы Того с ними разминулся. Честно говоря, и у меня кошки скребут, ведь по прикидкам Степана Осиповича они должны были быть здесь еще вчера утром. Представляю, что сейчас у него в штабе творится… Кстати, наши наблюдатели видели как в утренней дымке там, на входе в залив кто-то копошился. Но кто и сколько не разобрали.
Так что я бы вам рекомендовал сегодня же из Дальнего эвакуироваться. Все ведь и вправду на ниточке висит. Это уже без шуток.
— На миноносце в Артур? — усмехнулся Михаил, — а потом, когда его начнут обстреливать из крупнокалиберных орудий, которые выгрузят, перебив вас, на пирсы Дальнего, куда я сбегу? Куда 'эвакуироваться'? На миноносце же в Шанхай?
— Сегодня к пирсу подойдет 'Монголия', плавучий госпиталь из Артура. На нем мы отправим всех тяжелораненых, и не в Артур, а во Владивосток. Об этой договоренности с японцами Витгефт упомянул, когда докладывал по телеграфу Макарову о происходящих событиях. Сделано это было по инициативе Смирнова. Тогда-то я и понял, что дела у Вас здесь совсем уже херо… Простите, неважные. И отпросился у Степана Осиповича на 'Безупречном' к Вам на подсобу, когда возвращались — истребители нас у Циндао встречали. Но вот братца моего и большинство ребят он не отпустил, думаю решил, что и в Артуре могут пригодиться. Тем более, что точно мы не знали, что под крепостью происходит. Остановить-то японцев остановили, только вот как все прочно? Поэтому, хоть ваша рана почти зажила, но…
— Капитан Балк! Если вы еще раз так оценивающе посмотрите на мою ногу, то я вам сам что-нибудь отстрелю! И без этого Вы вполне спокойно проживете… За Вашу пассию из госпиталя не ручаюсь!
— Да и в мыслях не было, — поспешно пошел на попятный слегка покраснев вышеупомянутый Балк, — можно просто намотать бинтов побольше и…
— Все, Василий, давай оставим это, — ответ Михаила прозвучал просто, без криков и истерик, но было ясно, что никуда из Дальнего он не собирается, и уговаривать его бесполезно.
— Да поймите же вы, ТАМ вы нужнее. Я могу себе позволить здесь погибнуть от шального снаряда или пули. Вы — нет. Без вас…
— Знаю, слышал — 'хана всей России'. А со мной в роли труса и беглеца, что — не хана? Нет уж, друг мой, я знаю только один способ управлять людьми, которым угрожает смерть — быть с ними на равных, хотя бы в шансах попасть под тот самый шальной снаряд.
А про 'Монголию' я естественно в курсе, сам подписывал обращение к Катаоке, с просьбой о пропуске некомбатантов и раненых. Через пару часов надо быть в порту, встречать. И раненых проводить. Кстати, Вера твоя на борту. Я подумал, что так тебе будет спокойнее. Тем более у нее брат во Владике, сам же говорил…
— Спасибо, Михаил.
— Не за что… Не понял я только, почему японцы зная о скором шестичасовом перемирии затеяли эту
