— Ну все, проснулись чертовы самураи… Уже видят нас, дымка поднимается быстро… Не было печали…
Семафор на 'Безупречный': 'Отрядам маневрировать самостоятельно!' Понеслись! Нашим сразу исполнительный: 'Все вдруг. Два румба к Весту'. Будем сбивать им пристрелку. А где же адмирал, почему же 'Ушаков' до сих про не стреляет? Это же его цели.
— Похоже, вон та полоса тумана ему мешает, от нас-то его еще плохо видно, но сокращает дистанцию, вот-вот начнет… Даст Бог…
— Плохо. Значит нам пока самим крутиться… Господи, спаси и помилуй, направь и укрепи, — быстро перекрестился Коломейцов, — нельзя им давать пристреляться, а поскольку пушки у них не скорострельные, раз в две минуты будем зигзаг писать. Следите по хронометру. Пока бьет только дальняя пятидюймовая батарея, она ниже всех.
— А 'Сенявин'-то уже пристреливается и по крупповским! Видите?
— Естественно, они же тоже по нам начали… Или это камень кто бросил, что над нами сейчас прожужжал? А с той батареи пока хватит. Минут через пять-десять осядет это все, может прочухаются… Тем временем мы уже должны быть в заливе.
— Господа! Что они делают! Без пристрелки на беглый перешли что-ли? — раздался снизу, с палубы возглас лейтенанта Вурма.
Берег Токушимы расцветился примерно десятком желто-оранжевых вспышек, потонувших в облаках сизого дыма, и не успел еще Коломейцов ответить на удивленную реплику минного офицера, как в море справа, слева, где ближе, где дальше, начали взлетать и падать водяные султаны. Причем несколько снарядов упали в непосредственной близости к… первому японскому миноносцу, продолжающему бежать в сторону колонны русских истребителей, уже начавших осыпать его снарядами трехфунтовок Гочкиса и автоматических Максимов. В какофонию воя и взрывов вмешивалось их отрывистое ду-ду-ду…
Воздух вибрировал от пролетавших снарядов, то глухо, то резко и громко заахали удары взрывающихся в воде снарядов. Вот вновь среди скал сверкнули сполохи дульного пламени, опять гул и уханье снарядных падений…
— А что же им делать осталось, Николай Владиславович? Пристреливаться станут, так выпустят нас из узости окончательно. Мы, с учетом течения двадцать три узла держим. Так что светопреставление началось. Но не все то лихо, что пятница… Терпим! Смотрите какой разброс громадный…
Следить за нашими, идущими следом, если попадут в кого, сразу докладывать! — крикнул в мегафон Коломейцов, — И, лейтенант, уберите пока ваших людей вниз, могут осколков нахватать, а целей для минной атаки у нас нет пока.
Артиллеристы! Братцы комендоры! Не части, не части!
— Может пристрелка у них и не удалась, но 'Бодрого' только что чуть не накрыли. Снаряд у него прямо перед носом упал, в нашей кильватерной струе, Евгений Владимирович… Может быть хоть дымнем? Масло на колосники…
— Нельзя. Закроем своим же дымом японцев от наших броненосцев. Ничего не поделаешь, друг мой, шапок-невидимок у нас нет… Лево на борт! Два румба. Так… Одерживай… И обратите внимание, кстати, их первый миноносец-то парит, или мне только кажется?
— Никак нет, не кажется! Похоже котел-с…
— Смотрите! Смотрите! 'Ушаков'! Дал им прикурить!
Вновь все глаза на истребителе устремились в сторону изрыгающего сталь и шимозу острова. Там, на скалах Токушимы, где выше, где ниже батарейных верков полыхнули красным, а затем с грохотом вздыбились и разползлись в стороны облаками камней, пыли и дыма четыре разрыва тяжелых снарядов.
— Ну, слава Богу! Засекли с 'Ушакова' их пальбу и тоже без пристрелки шарахнули! Залпом! И правильно сделали. Сейчас не до жиру, не до прямых попаданий. А вот прыти и меткости этот душ из камней и осколков самураям поубавит. Все правильно ушаковские артиллеристы сделали. Сами ли Дмитриев с Гавриловым решились, адмирал ли приказал, а все правильно…
****
С минуту Беклемишев метался по мостику 'Ушакова' как затравленный зверь. Приступ ярости всегда столь спокойного и уравновешенного командующего привел старших офицеров броненосца почти что в состояние ступора. Когда контр-адмирал смог наконец взять себя в руки, он понял, что какое то время ему предстоит выполнять еще и обязанности командира корабля, поэтому бесцеремонно отодвинув Сильмана в сторону, прильнул к амбрюшотам машинного и котельных.
— Федор Андреевич, голубчик, самый полный! Самый-самый полный! Минут на десять всего! Да, пусть шуруют как черти! — то ли причитал, то ли рычал в раструб Беклемишев.
В ответ труба донесла исполненный олимпийского спокойствия голос старшего механика броненосца Яковлева:
— Будет исполнено, Ваше превосходительство! Полузла еще наколдуем сейчас, но минут на пятнадцать, не более, у нас…
— А больше и не нужно, может меньше даже, мы Вам тут же сообщим!
— Ваше превосходительство, Николай Александрович, смотрите, по-моему их видно уже, вон — поглядите… — первым подал признаки жизни старший офицер Мусатов.
— Да! Вспышки вроде вижу. И слышу очень хорошо! Лупят по Коломейцову и Матусевичу во всю! А как их достать-то? Дистанцию как брать? Туман этот чертов никак не пронесет, мы и берега то острова не видим.
Или по счислению стрелять прикажете?
И дернула меня нелегкая по диспозиции ворочать! Видели же, Федор Федорович, что туман с пролива наносит! Почему за 'Сенявиным' не пошли!
— Но, Николай Александрович, Вы же сами не позволили…
— Да, сам! Черт возьми, САМ приказал! Знаю! Почему не убедили, не воспротивелись, раз видели! Я не Господь всесведующий, в конце то концов. И адмиралы тоже ошибаются…
— Но…
— Ах, оставьте… И не обижайтесь, господа, ради Бога… Нервы сдают…
Только бы пронесло 'невок', а мы как из тумана вылезем, уж насыплем этим пушкарям под хвост.
— Ваше превосходительство, разрешите… Пару залпов…
— Что? Куда пару залпов?
— Простите, но мы со штурманами прикинули. Получается… Как Вы и сказали, почти по счислению. До острова чуть больше трех миль, орудия у нас дальнобойные, траектория настильная…
Разрешите пару залпов по их выстрелам! Башни готовы, и Гезехус и Дмитриев держат по целику…
— А и давайте, Андрей Александрович! И попробуйте корректировать по вспышкам. У них дульные — желтые, Наши — красные. А минут через… несколько мы через эту дымку пробьемся, там все проще будет. Открывайте огонь главным!
— Есть, открыть огонь, Ваше превосходительство, — вскинув руку к козырьку фуражки задорно отчеканил лейтенант Гаврилов.
****
— Командир! Вы можете встать? Нам нужно покинуть судно… Артиллеристы уже прыгнули за борт. Берег рядом, я помогу вам плыть…
— Что? Как покинуть… Моришита-сан, вы в своем уме… Лейтенант Хига без приказа бросил корабль?
— Хига-сан убит… Прямо у орудия. Мы вот-вот взорвемя… Сами посмотрите!
Йозо Ямасита с трудом поднялся, размазывая по лицу начавшую запекаться кровь, почти склеившую ему правый глаз…
Глаз был цел. И видел. И это было хорошо. Но вот то, что предстало перед взором капитан- лейтенанта… Это было плохо. Вернее СОВСЕМ плохо. Минный офицер отнюдь не сгустил краски. Положение 'Тада-Мару' было ужасным. Судно имело ощутимый крен на левый борт и медленно увеличивающийся
