Так, тут все вполне терпимо. Но почему не стреляем…
— Хига! Бегом на бак! Что там происходит? Почему… А, ясно… Не видел сперва за дымом. Лейтенант, возьмите с собой еще пару матросов и к орудию! Помогите раненому. Огонь по миноносцам. Смотрите сами, кто из них будет ближе.
— Есть, командир!
Расчет баковой пушки получил свою дозу осколков сполна. В результате из четырех человек только один подавал признаки осмысленной жизни. Тело наводчика билось в агонии, третий лежал бесформенной кучей чего-то… Четвертого не было у орудия вообще. Видимо смело за борт.
— На руле! Так держать! — прокричал в рубку капитан-лейтенант сбегая с мостика.
'Так, телеграф… Что здесь?'
— Последнее донесение передать успели?
— Нет, господин капитан-лейтенант. Русские мешают искрой. Я и третью-то телеграмму успел без помех послать только на половину.
— А именно?
— 'Всем. Срочно. Боевая тревога!' После этого они меня забили. А теперь вообще больше нет возможности…
— Видел. Антенну нам сейчас не натянуть. Здесь все. Вы — в распоряжение боцмана. Живо!
Теперь Ямасита торопился к минерам, на юте разворачивающим минный аппарат на левый борт. 'А все-таки здорово, что я послал их стоны ко всем чертям и всегда держал мину в аппарате! Да, минеры бесились, ведь это ежедневный регламент, но зато сегодня не пришлось поднимать мину из…'
Удар!
На этот раз капитан-лейтенант устоял на ногах, поскольку попавший в борт шестидюймовый подарок с 'Храброго' пробил пароход насквозь в районе первого трюма и взорвался сразу после этого. Правый борт принял в себя несколько десятков больших и мелких осколков. Опасаясь течи, командир отправил в трюм выскочившего прямо на него из жилого коридора боцмана Ариту с двумя матросами и телеграфистом, им так же предстояло затушить все, что поджег русский снаряд, тем более, что дальше в нос располагался снарядный погреб.
Подбегая к кормовому трапу спардека, Ямасита бросил быстрый взгляд в сторону противника, оценив стремительно меняющуюся обстановку:
'Ага… Там у них на мосту тоже не дурак стоит. Понял, что я хочу прикрыться его пароходами или вспомогательными крейсерами, и отвернул вправо. А они тоже влево поползли, ясно — испугались миноносцев… Надеюсь то, что и у меня еще мины имеются, они не знают… Да, сейчас канонерка встанет ко мне всем бортом. Коно-яро! Вот сволочь! Уже почти повернула…'
— Право на борт! — проорал Йозо в сторону рубки, но его крик тут же потонул в вое и грохоте: 'Храбрый' перешел на беглый огонь и бил на поражение.
Удар! Еще удар! Капитан-лейтенанта подбросило в воздух и немилосердно швырнуло с трапа вниз, прямо на лебедку грузовой стрелы грот-мачты…
****
Помня приказ Беклемишева о том, что раскрывать себя можно только после первых выстрелов японцев, Коломейцов облегченно вздохнул, увидев вспухшее на носу брандвахты облако дыма и всплеск от падения снаряда метрах в ста впереди и справа по курсу.
— Ну, наконец-то! Снять всю эту японскую писанину к чертовой бабушке! И не вздумайте бросить за борт, на винты поймаем! Наш флаг поднять! Самый полный вперед!
— Евгений Владимирович, а не открыть нам огонь по брандвахте этой?
— Нет, ни в коем случае. Это — 'Храброго' работа. Мы молчим как минимум до первого выстрела по нам батарей с берега. А от них нас еще не известно видно или нет. Пока тихо…
— Это не надолго. Смотрите там, слева впереди на косе… Видите?
Коломейцов перестав разглядывать выпустившую в их сторону очередной снаряд брандвахту, повел биноклем влево.
— Да. Это и есть батареи крупповских 9-сантиметровых… Народ бежит по орудиям… Начинают сдергивать чехлы… Но это все цветочки. Поближе взгляните, по траверзу: видите, 12-сантиметровые…
— И справа на Токушиме, похоже, тоже. Ну и где же наши броненосцы? Видимость уже вполне позволяет… А нет! Зря я… Смотрите, сейчас начнется.
По левому борту стремительно втягивающейся в пролив Китан колонны русских истребителей, на невысокой каменистой косе острова Авадзи распологались три артбатареи района береговой обороны 'Юра'. Две с 9-сантиметровками были еще относительно далеко, но ближайшая, на вооружении которой были шесть французских пятидюймовок, представляла сейчас для кораблей Коломейцова и Матусевича наибольшую опасность.
Дело в том, что на Токушиме, таких батарей было две, и чтобы хоть как-то минимизировать риск, курс прорыва истребителей был проложен ближе к западному берегу пролива. Однако сейчас эти батареи распологались несколько выше и были еще плохо видны за пеленой поднимающегося, редеющего тумана. А вот между срезами стволов 12-сантиметровых орудий батареи на косе у Авадзи и бортом 'Буйного' было не больше 12 кабельтов. Дистанция практически убойная…
Стволы эти уже шевелились, когда прямо перед бруствером батареи и почти на урезе воды грохнули два взрыва, давших шапки густого, черного дыма…
— Ну, наконец-то! 'Сенявин' начал, господа. Толовыми. И почти накрыл первым же пристрелочным залпом. Молодец Сергей Иванович! Мораль — не зря нас гонял Беклемишев, ох и не зря! — Коломейцов поднес к губам рупор, — Веселей, орлы! Дадим прикурить япошке сегодня!
С палубы в ответ на обращенные к ним слова командира раздалось дружное 'Ура' матросов и унтерофицеров.
— Артиллеристы! Цель трехдюймовым — батарея на косе впереди, на левой раковине, шрапнелями — открыть огонь! Целься лучше! Снарядов зря не кидай, чтоб все по супостату! Теперь правый борт: на Максиме и 3-фунтовке: видите два японских миноносца, что к нам бегут?
— Так точно, ваше благородие! Видим!
— Как кабельтов на пять подойдут — начинай по ним!
И, Виктор Иванович, продублируйте сигналом по отряду.
Залаяли 75-миллиметровки, распушив над позициями крупповских пушек первые кляксы шрапнельных разрывов…
— Ох, как! А поддают славно! Пошло дело…
Пользуясь несомненной удачей первого пристрелочного залпа, старший артиллерист 'Сенявина' лейтенант Белавенец внеся минимальную поправку передал дистанцию в башни, и через несколько секунд первые два десятидюймовых фугаса с воющим гулом прорезав воздух над колонной наших истребителей, врезались в расположение столь неприятной для миноносников батареи. Багрово-алые вспышки, грохот… Тучи дыма и пыльного крошева разлетающихся камней плотно закрыли цель.
— В бруствер! Или прямо по пушкам, Евгений Владимирович… — воскликнул мичман Храбро- Василевский.
— Нет, в бруствер. Еще! Ай, да умница, Петр Иванович! Как на Горке, прямо… Мастерство, его не пропьешь, как Всеволод Федорович говорит.
— В этом дыму и пыли им нас сейчас не разобрать никак!
— Это только начало, Виктор Иванович, сейчас им там совсем весело будет.
Спустя тридцать секунд вторая пара снарядов главного калибра русского броненосца лопнула практически на позициях японских артиллеристов. На этот раз в воздух полетели не только камни… Конечно, расположение насыпных кинжальных батарей на небольшой высоте у уреза воды, весьма удобно для поражения близкоидущих целей. Но это так же весьма удобно и для ответного огня с кораблей, что прекрасно продемонстрировали офицеры и комендоры 'Адмирала Сенявина'.
— Евгений Владимирович! Батареи на Токушиме начали по нас пристрелку!
Коломейцов оторвался от впечатляющего зрелища расстреливаемой батареи на косе. В душе екнуло: 'Так, что там у нас справа? Неужели мгла совсем приподнялась?' Первое, что он увидел — три опадающих водяных фонтана разной величины. Ближайший примерно в кабельтове от борта 'Буйного'.
