немного, Таган дал мне по старой памяти в обмен… – она нахмурилась. – Уж не помню, что я ему отдала. Кажется, ожерелье из настоящего немагического янтаря.
Она почти насильно всунула в пальцы Даргана стеклянный флакон.
Даже став нежитью, мать прежде всего думала о любимом сыне.
Дарган не стал говорить ей, что подаренный флакон уже полностью пуст.
Он обнял мать, сознавая, что делает это в последний раз.
– Надо же, мертвяк, а с бабами обжимается, – расхохоталась какая-то толстая тетка, вообразившая себя живой.
– Я ее убью, – сказал Дарган.
– Ты серьезно, мальчик мой? – спросила мать, заставив его вновь к ней оборотиться.
– Серьезно. Мне нравится делать мерзкое мертвым.
Но тетка что-то такое почувствовала, потому что когда Дарган вновь обернулся, она исчезла.
Старый дядюшка нигде не пропадет – кто бы сомневался! Как при жизни он управлял Тагенией, так и после смерти остался во главе дома Таг. Вокруг него уже собрались прежние члены клана. Таган обзавелся личным шатром и личной охраной. Мертвые воины в красных, во многих местах прорванных колетах, в металлических нагрудниках, с узором из ржавчины и плесени, несли караул у входа в его просторный шатер. В прорехи их штанов виднелись гниющие ноги, изорванные ботфорты были скреплены во многих местах проволокой, но на часах мертвецы стояли исправно – никогда не засыпали.
Интересная вещь: большинство алкмаарцев, покидая родные земли, ничего с собой не удосужились взять, а Таган прихватил и походный шатер, и сундуки с добром, и котел для варева снадобий, и деньги, и коней. Видимо, пока все остальные бились в лихорадке и харкали кровью, Таган составлял списки необходимого в дорогу и укладывал припасы в походные мешки.
Несколько раз Дарган подходил к дядюшкиному шатру дома, но всякий раз поворачивал обратно. Ему не хотелось ни с кем сближаться, никому не хотелось служить.
«Я должен найти Лиин и бежать», – повторял себе много раз на дню Дарган.
Но, может быть, его невеста там, в шатре Тагана? Или в чьем-то еще шатре? От этой мысли медальон на груди раскалялся так, что жег кожу. Дарган по пятому или шестому разу обходил кругом тагенские шатры, но Лиин высмотреть не сумел.
При жизни Таган владел магическим колодцем проклятий. Колодец этот вырыт был на краю их оазиса, и в нем никогда не находили воды, даже в месяц дождей, даже во время наводнения, которое случилось пятнадцать лет назад, и вся пустыня до самой стеклянной пустоши была залита водой, и тогда в колодце Тагана не было воды. Грубая кладка из желтого туфа уходила глубоко вниз и, сколько ни бросали мальчишки в тот колодец зажженную паклю, – так ни разу и не сумели разглядеть дно. Плененный мираж отгонял мальчишек от колодца, но делал это вяло, без должного рвения: все равно без ритуала колодец был лишь каменным жерлом, ведущим в никуда. Воду жители оазиса брали совсем в другом месте. А сюда приходили лишь жаждущие отмщения. Приходили и приезжали издалека, порой из самой Альзонии, порой даже и земель Ништру. Таган, облачившись в ритуальные одежды, царапал на свинцовой табличке остро заточенной бронзовой палочкой проклятие, и, произнося ритуальные заклинания, бросал в колодец. А затем гонец из рода Таг вскакивал на коня и мчался к несчастному, которого прокляли. Или, если проклятие касалось ребенка, – к его родителям. Спустя несколько дней приезжал несчастный, которого прокляли, – бледный, трясущийся, и высыпал перед Таганом содержимое своего кошелька. Тогда Таган вновь проводил ритуал и снимал проклятие.
«Дай мне слово, что никогда не бросишь в этот колодец свое проклятие!» – потребовал отец.
«Но почему? Если у меня появится смертный враг…»
«У нас есть свой колодец – куда лучше этого», – заявил отец.
Однажды отец повез Даргана в пустыню. Они проехали около двух лиг верхом.
«Здесь наш колодец!» – объявил отец.
Мальчик ничего не мог разглядеть, пока они не оказались в проходе между двумя черными скалами. Тогда картина мгновенно переменилась – исчезло ровное песчаное плато, появились выложенные по кругу черные камни, а в центре – колодец, черное окно в неведомое. Плененный мираж, стороживший таинственный артефакт, утек в маленькую пещеру в скалах, и теперь казалось, что внутри пещеры светит солнце и ветер гонит желтый песок.
«Как колодец Тагана исполняет проклятия, так наш выполняет желания, – объяснил отец. – Надо точно так же нацарапать на свинцовой пластинке желание, бросить в колодец и добавить магии – ровно столько, сколько потребно для исполнения того, о чем ты просишь».
«Почему же к этому колодцу никто не приходит?» – спросил Дарган.
«Никто? Ты ошибаешься. Приходят, но редко. Но чтобы исполнить чье-то желание, помочь найти любовь или пропавшего ребенка, понадобится очень много магии. А чтобы проклясть – совсем чуть-чуть. Все уже сделала сама человеческая злоба. Так что Таган всегда будет жить лучше, нежели мы, и у него всегда будет больше клиентов. Когда вырастешь – этот колодец станет твоим. Но только помни – желания трудно исполнять, и никогда тебе не заплатят столько, сколько Тагану, и никогда золото не покроет растраченных тобой сил».
Когда они двинулись назад, мираж вернулся на место, и колодец исчез.
Теперь же весь мир Алкмаара заслонил один огромный чудовищный мираж.
Однажды днем Дарган собрался с духом (мертвец, а ведь, надо же, боится еще чего-то) и направился к шатру Тагана.
Дядюшка заметил племянника издалека.
– А, Дарган! Очень рад, что тебя нашел! – воскликнул глава клана, обнимая юношу с таким видом, будто в самом деле искал его с утра до вечера. – Надеюсь, ты с нами…
– В каком смысле? – спросил Дарган.
– Мальчик мой, пойми: в нашем мире мало что изменилось! – Глава дома улыбнулся.
После смерти он лично не изменился совсем – и при жизни лицо его было обтянуто смуглой коричневой кожей, а глубоко посаженные глаза на безбровом лице всегда казались маленькими островками мрака. Теперь они вряд ли сделались сиять ярче. Но и не потускнели – отнюдь. Кожа на лице жирно поблескивала.
– Не изменилось? – переспросил Дарган.
– Ну конечно же! Прежде мы поклонялись духам предков, теперь – великой богине Мортис, вот и вся разница. Мы можем торговать, как и все. И даже – куда более успешно. Некромантия – щедрый дар нашей новой богини. Прежде мы были слабыми неумелыми подмастерьями, которым не дано подняться выше определенного уровня. Но теперь под покровительством Мортис… – Кажется, Тагана так вдохновляла перспектива служить безмясой богини, что он ее имя произносил, трепеща от восторга. – Мы…
– Что мне с того! – резко оборвал его Дарган. – От меня больше ничего не зависит!
– Ну, тут ты неправ. Зависит, и очень многое! Главное, насколько рьяно ты поклоняешься Мортис. Видел бы ты, как живые с восторгом падают на колени перед
Таган положил руку на плечо племянника.
– Я присматриваюсь к тем, кто может вступить в наш клан. И не всех беру, поверь мне. Но ты будешь допущен сразу.
Таган помолчал.
– Видишь ли, боюсь, не все способны искренне служить Мортис. Не все понимают, какой дар нам преподнесли – покой мира смерти, избавление от хаоса живого. Пока, разумеется, немногим доступны высшие блага. Большинство будет использовать лишь сырую силу, прущую из земли. Но маг смерти, принявший Мортис всем своим существом, откроет для себя истинное могущество. Прочувствуй это, Дарган: истинная сила страдания. Видел Зитаара?
Дарган нехотя кивнул.
