защиту было не просто.
А сталь тем и хороша, что, в отличие от магии, действует на любого. Ну или почти на любого.
– Почему? – вопрос Идразеля.
– Мой конь сыт и может не жрать мертвечину еще добрых дней пять. А трупов… – жест в сторону поля, откуда долетали яростные вопли. – По-моему, трупов достаточно.
– Что-то я не понял, ты что, за имперцев? – Демонолог прищурился.
– Я ни за кого. Я только за себя, за Тейру и за тех, кого назову друзьями. Я – за Алкмаар, но Алкмаара больше нет. Орды нежити – это уже не Алкмаар. Помнится, и ты говорил, что не служишь проклятым, что ушел от них навсегда… Что имперцы нужны нам только для того, чтобы пройти по землям эльфов. Разве не так?
– Так, – не слишком охотно согласился демонолог. Как видно, прежняя его натура брала верх над новой ипостасью.
Бешеный рассерженно заржал – Джастин, что болтался у него перед мордой, как морковь на веревке, оставался по-прежнему недостижим.
– Тогда ответь, зачем убивать мальчишку?
Хотя годами они были почти равны – Дарган чуть более богат годами, но именно чуть, – алкмаарец чувствовал себя старше Джастина на годы и годы – а если быть точнее, то на целую жизнь, которую он утратил.
– Но этот парень хотел привести своих… Не думаю, что паладины Империи стали бы разбираться, на сколько мы преданы своим богам, – нахмурился демонолог.
– Уже не приведет! – заверил Дарган.
Было трудно с ним не согласиться, глядя, как болтается подвешенный за шкирку Джастин.
– Он опасен. Удрал один раз – удерет еще, – по-прежнему не желал уступать Идразель.
– Ничего подобного! Надо просто заставить дать его клятву… всех заставить дать клятву, что они не сбегут! – осенило Даргана. – Они же рыцари и обязаны держать слово…
– И благополучно его нарушат, – скептически заметил демонолог.
– Не нарушат. Я скреплю их клятву магией своего талисмана.
Дарган коснулся груди – там, где под одеждой был спрятан «Свет души».
– Что-то узлы на веревке твой талисман не удержал… – напомнил Идразель, но уже чуть более миролюбиво.
«Магия Цесареи была слишком светлой, чтобы удержать пленника, а вот магия из алтаря первосоздателя Бетрезена – в самый раз», – чуть не ляпнул Дарган, но вовремя сдержался.
– Ничего, теперь я сделаю все правильно! – заявил он.
– Хочешь сказать, что магии твоего талисмана хватит, чтобы скрепить клятву шести человек, учитывая, что трое из них рыцари? – с сомнением спросил Идразель.
При этом он сделал очень быстрый шаг в сторону, рассчитывая обогнуть Даргана. Не тут-то было – новый круговой взмах клинка заставил демонолога податься назад.
– Хватит, – ответил Дарган, с вызовом взглянув в лицо ненадежному союзнику. – Моей магии хватит, чтобы связать сотню рыцарей и одного демонолога, поверь!
Идразель замер. Он поверил. И понял одну странную вещь: талисман Даргана сделался гораздо сильнее. Настолько сильнее, что…
Демонолог не стал продолжать сравнение.
– Хорошо, – уступил Идразель. – Заставь их поклясться. Так будет даже проще – не придется постоянно проверять путы и тащить пленников за собой на веревке или везти на лошадях, как кули.
Демонолог демонстративно вложил кинжал в ножны. Дарган последовал его примеру. В следующий миг алкмаарец сдернул пленника с бивня своего коня и перебросил мальчишку поперек седла, а следом сам вскочил на коня смерти.
– Наверх! – приказал летающему скакуну.
В ответ тот рассерженно заржал.
– Я же сказал: наверх! У тебя и так брюхо забито под завязку. Сожрешь еще одного – лопнешь!
Кажется, эта лекция о взвешенном питании вразумила Бешеного, он лишь мотнул головой, звякнул железными удилами и стал медленно карабкаться в гору. На этот раз без всяких летательных эффектов – упрямо ступал по крутой каменистой тропинке. Запах отнятой добычи вел его наверх и заставлял то и дело рассерженно ржать. Пламя на копытах то вспыхивало, опаляя придорожную траву, то гасло.
Дарган тем временем наклонился к Джастину и повернул пленника как мешок так, чтобы лицо юного рыцаря было обращено назад, теперь тот мог видеть идущего следом демонолога. Идразель при каждом шаге опирался на посох, но при этом не выглядел уставшим. Он выжидал.
– Следи за ним, парень, коли жизнь дорога. Если не своя – то твоих друзей, – остерег шепотом алкмаарец.
– Ты ему не доверяешь? – спросил Джастин, кривясь, – лежать было, мягко говоря, неудобно.
– Я никому не доверяю – только своему коню, и то, когда рядом нет мертвечины, за которую он отдаст все на свете.
Наверх они добрались без новых приключений. Сектанты тем временем окружили пленных, недвусмысленно намекая, что, стоит еще одному из них попытаться бежать, и козлоголовые попросту испепелят их огнем.
– Джастин, живой? – закричал Эмери. – Бетрезен тебя подери, что ты устроил?!
Увидев, как поднимаются снизу алкмаарец и его пленник, он дернулся, пытаясь подняться, но сектант пихнул его в плечо, и пленный рыцарь опустился на землю.
– Живой, – отозвался Дарган.
Он столкнул парня с седла, затем спрыгнул сам и снял с шеи медальон.
– Вы все сейчас поклянетесь на этом талисмане, что никто из вас больше не сделает попытки удрать. Поклянетесь и не сможете нарушить клятву. Магия талисмана не позволит вам и шагу ступить. Лишь я могу вернуть вам данное слово. – Алкмаарец тряхнул медальоном, и тот засветился. Даже при ярком солнечном свете его огонь был отчетливо различим.
– Пусть клянется мальчишка или этот оборванец-следопыт, – презрительно фыркнул Гоар. – Я подобной клятвы не дам. Рыцарь Империи не будет присягать нежити.
– Ты не рыцарь Империи, ты просто рыцарь, – неожиданно зло сказал Эмери. – Причем бездарь. Я бы, будь моя воля, вообще разжаловал тебя в лучники.
– А ты вообще менестрель-неудачник! Будь я сейчас свободен… – Гоар побагровел и сжал кулаки.
– Молчать! – рявкнул Дарган, да так, что всех обдало горячим сухим ветром.
Пленники замерли.
– Вы ошибаетесь, это не присяга, – продолжил Дарган спокойным ровным голосом. – Это клятва в том, что вы не убежите. Но если кто не хочет клясться… У Идразеля острый кинжал – одним движением перережет горло.
– А если тебя убьют, клятва утратит силу? – спросил Гоар и усмехнулся кривенько так – будто скользнула и исчезла в уголке рта ядовитая змейка.
Дарган не ведал, что будет в этом случае. Однако в данном случае искренность не входила в его планы.
– Я и так уже мертв, – сказал он твердо. – Порча моей плоти ничего не изменит в вашей судьбе, – добавил на всякий случай.
Все молчали.
– Я дам клятву, – голос Цесареи был тих и тверд, – дам клятву, что никуда не убегу, пока ты не освободишь меня от моего слова.
Она вытянула руку, но не коснулась медальона. Однако легкое облачко, как показалось Даргану, окутало монахиню, будто оплело тончайшей паутиной. Синие невесомые нити вспыхнули золотыми искорками, но тут же погасли – одна магия пыталась подчинить другую и, похоже, сумела одолеть.
– Теперь ты! – шагнул Дарган к Эмери.
– Клянусь не бежать, пока ты не снимешь с меня клятву… – почти охотно отозвался рыцарь.
– Клянись, что не возьмешь в руки оружия, пока я не позволю, – сказал Дарган. – Не поднимешь ни
