вместе. Но… если бы он отправился в путь, то и не узнал бы никогда про силу своего медальона, и, главное, про магические алтари Бетрезена.
И тут на чудом уцелевшей колокольне ударил колокол.
– В чем дело? – пробормотал Лимерий.
Все вскочили.
– Проклятые! – закричал кто-то снаружи.
Глава 29
Они все же появились – не то чтобы легион, но солидный отряд с демоном во главе. Когорты три, не меньше, надвигались на Ниинорд.
– Жратва! – рычал красномордый, и крылья его хлопали как парус большого корабля на ветру.
– А вот кукиш тебе! – хмыкнул Ренард. – Бешеный ни за что не отдаст тебе человечину, сам все сожрет. Правда, Дарган?
Они стояли на смотровой площадке единственной уцелевшей угловой башни Ниинорда – следопыт и Дарган, и каждый вполне отчетливо сознавал, что если бы они оба не медлили, не захотели еще один день провести с друзьями, то теперь были бы в пути и наверняка бы спаслись. Такая совсем необязательная медлительность могла теперь стоить им жизни. Но если так рассуждать, то и все оставшиеся тоже умрут… Эмери, Цесарея, рассудительный Лимерий, храбрый Торм, сын Торма.
Парнишка был уже тут как тут: затаскивал на башню тяжелые стрелы для единственного уцелевшего в городе стреломета, который стоял на площадке башни.
Красное как глаз демона солнце зависло в густом мареве, клонясь к западу.
– Стены невозможно оборонять, слишком мало людей, проклятые непременно где-нибудь прорвутся, и тогда всем хана, – сказал Ренард. – Придется выйти за ворота и дать бой в открытом поле. Нигель был бы в восторге от подобной перспективы. Ну ничего, Гоар тоже будет доволен. Монахиня уже залечила его вторую руку.
– Знаешь, я заметил… уже давно, – улыбнулся Дарган. – Работа всегда достается не тому, кто о ней мечтал.
– Не только работа, – уточнил следопыт.
– Дарган, ты здесь? – окликнули алкмаарца снизу.
Он оглянулся.
Лимерий стоял на лестнице, что вела наверх, и энергично размахивая руками, рискуя свалиться.
– В чем дело, отче? – отозвался алкмаарец.
– Ты будешь драться? – спросил священник.
– Ну…
– В открытом поле?
– Видимо. Ренард предлагает выйти за стены. Я так и быть пойду с ним, хотя, как ты говоришь, меня в этом городе ненавидят.
– Тогда сначала иди за мной…
И больше ничего не говоря, старик поспешил вниз.
– Иди, – кивнул Ренард.
Старик привел Даргана в разрушенную церковь. Наверху не было свода – хотя часть стен уцелела. На мраморном полу громоздились обломки крыши, поблескивали там и здесь цветные стекла витражей. Однако алтарь, судя по всему, уцелел, он даже был прикрыт какой-то тканью.
Дарган остановился на пороге и старался не смотреть туда, где в уцелевшем нефе на прямоугольном камне лежало тело Джастина.
– Храм Всевышнего, – Дарган сделал шаг внутрь, но тут же отступил. – В Алкмааре не поклоняются Всеотцу.
– Идем! – нахмурился Лимерий и сделал энергичный жест, отметая все возражения.
К алтарю уже расчистили узкую дорожку. Дарган даже разглядел в одном месте на полу сохранившийся узор из белых и коричневых плиток. Ему вдруг сделалось не по себе. Бог любит лишь тех, кто ему поклоняется, строптивцев он либо игнорирует, либо уничтожает. Не надо было входить… Но что сделано, то сделано. Дарган решительно махнул рукой и поспешил за священником.
Лимерий тем временем сдернул покров с алтаря. И тогда Дарган увидел точно такой же красноватый, идеально обработанный продолговатый камень, какой установлен был в древнем разрушенном святилище.
– Когда-то над ним был другой алтарь, посвященный Всевышнему. Но горгульи проклятых разрушили мраморные плиты. И тогда обнажился этот древний камень. Он полон магии… Но нам, поклонникам Всевышнего, эта магия не доступна. А ты можешь ее принять – всю, до конца. Сколько сумеешь.
Дарган приблизился, поднялся по ступеням (они-то как раз уцелели) и лег грудью на алтарь. В тот же миг ему показалось, что камень исчез, и Дарган летит в пропасть. В лицо ему ударило пламя. Он вдруг увидел разинутую пасть демона, и струи огня, что били прямо в лицо Даргану. Били, но не причиняли вреда. Он скакал на Бешеном, рассекая одну шеренгу одержимых за другой, и демон пятился, и плевался огнем, сжигая своих же солдат…
А потом взмахнул кожистыми крыльями и стал подниматься в воздух, и Бешеный стал подниматься за ним… С высоты Дарган видел, как поливают стрелами имперские лучники расстроенные ряды проклятых, как рубятся на правом фланге Эмери и Джастин. Джастин? Ну да, Джастин. А на левом – орудует огромным мечом Гоар. Как посылает одну стрелу за другой Ренард, а рядом с ним натягивает лук Торм, сын Торма. А за ними, раскинув руки, стоит Цесарея и с раскрытых ее ладоней истекает магический огонь, раз за разом врачуя нанесенные раны и не давая ни одному защитнику города упасть. Но тогда получается, что и демонов она тоже врачует? Нет, кажется, демонам ничего не достается – девчонка наконец научилась отличать своих от чужих… хотя бы на время.
А демон взмахнул своим огромным огненным мечом, но клинок Даргана встретил удар, и пламя ударило в морду демону.
Потом перед глазами осталось лишь это пляшущее оранжево-алое огненное марево, и видение исчезло…
Дарган поднялся. Его шатало.
Увиденное медленно таяло, возвращалась реальность – руины, небо вместо свода, и ветер, гонящий известку и пыль над развалинами.
Картина будущего боя ждала воплощения.
Он вышел из храма.
– Подожди! – окликнул его показавшийся незнакомым голос.
Дарган обернулся.
Из дверей выходил Джастин. Лицо его было бледным, губы дрожали. На щеке шелушилась и облетала бледными чешуйками кожа.
– Как ты? – зачем-то спросил Дарган.
– Все тело затекло. Меня всего иголками колет. И спина чешется… – пробормотал юноша.
– Я знаю, страшно умирать, – кивнул алкмаарец.
– Воскресать еще страшнее.
Глава 30
Наутро после битвы с проклятыми два странных всадника покинули Ниинорд. Один летел на север в земли Горных Кланов верхом на драконе.
Второй ехал на коне смерти по дороге на юго-восток в сторону моря – чтобы там в порту сесть на корабль и навсегда покинуть материк.
Невендаар ждали ужасы долгой войны – и никто не ведал, по какой дороге опаснее всего отправляться в путь. Но у каждого своя дорога. И по чужой дороге свой путь пройти не удастся.
Рощи вокруг столицы засохли, исчезла вода в источниках. Альзон, не синий, как прежде, а грязно-серый, катил мертвые воды в Горговое море. У причала качались две лодчонки, оставленные здесь то ли рыбаками, то ли крестьянами. Оставили не так давно. Неубранный, болтался на лодке грязно-серый парус, а не черный парус нежити. Значит, в городе могли быть живые.
На перилах моста через Альзон сидели какие-то птицы – не чайки и даже не стервятники, Даргану
