достойных соперников.
— Можете заранее объявить меня победителем, — говорил Малахов. — Это совершенно точно.
Ему возражали:
— Речь идет не только о вас, но и о городской команде, о чести города, в котором вы живете. Неужели она вам не дорога?
И Малахов согласился.
На первой же тренировке он убедился в том, что его команда безнадежно слаба. Но деваться было некуда!
В индивидуальной гонке Малахов, конечно, победил с блестящим временем. И только поэтому его родная команда не заняла одного из последних мест.
Но вот началась групповая гонка. Вокруг Малахова группируется несколько сильных спортсменов, и он с ними на первых же километрах уходит вперед. Капитаном команды был немолодой и в прошлом сильный гонщик. Он каким-то чудом, очевидно благодаря большому опыту участия в гонках, остался в головке, но уже через двадцать километров сказал Малахову:
— Я, должно быть, скоро отвалю. Темп не по моим зубам.
— Отваливай, — отвечал Петр. — Я ухожу вперед.
— А команда? — прохрипел капитан. — Ты подумал о ней?
— Команде от моей победы только польза.
— Польза, да маленькая. В групповой гонке надо работать на коллектив. Тебе ли это говорить?
Малахов махнул рукой и ушел вперед, а капитан отстал. Далеко позади были и другие гонщики из команды Петра.
Легко крутил педали Малахов, но на душе у него было скверно. И в конце концов Петр затормозил, остановился у обочины.
— В чем дело? — спросили у него судьи.
— Буду ждать своих, — угрюмо ответил он.
Дождался и сказал гонщикам из своей команды:
— Я буду лидировать. Держитесь!
Малахов взял на себя трудную роль лидера. Лидер рассекает собой воздух. Тем, кто идет позади, чуть ли не вдвое легче. Они практически не испытывают сопротивления воздуха, если умело «сидят на колесе» лидера.
Прием, который использовал Малахов, гонщики называют: «тащить за собой» или «привозить за собой». В этом случае получается своеобразная передача своих сил товарищам. Обычно лидеры меняются через каждые 100–150 метров. А Малахов был бессменным лидером на протяжении 110 километров!
В результате Малахов занял десятое место, а его команда — второе.
Узнав об этом, Владислав Николаевич высек имя Малахова рядом с именем Сергея Павлова, того самого Сережи Павлова, который участвовал в самой драматической гонке из всех на земном шаре. И Акбар не один раз вспоминал о ней в трудные минуты, чтобы вернуть уходящее мужество…
— У Барышева нет бачка с водой, — сказал тренер, усаживаясь на «Симсон», — а тут такая жара. Тяжко ему.
— Да, тяжко, — отозвалась Лиля.
— И мы можем дать ему воды только после поворота. Раньше не получится.
— А если нам попробовать снова выйти наперерез, как прошлый раз?
— Это исключается. Обгонять нам не разрешат судьи, а обходной дороги нет. Дадим на повороте… Поехали, а то мы засиделись. Будем догонять.
«Симсон» помчался вперед. Тугой и горячий воздух сердито шипел прямо в уши тренера и Лили.
VI
— Ну и печет! — сказал врач. — А многие ушли со старта без головных уборов. Это я прошляпил.
— Что прошляпили? — спросил Володя, который смотрел на шоссе, на то, как идет гонка, и плохо слушал доктора.
— Шапочки не все надели. Шапочки, черт бы их побрал!
— Да ничего. Я уже шесть лет бываю на гонках и ни разу не видел, чтобы кого-либо из гонщиков хватил солнечный удар. Хотя, конечно, врачи каждый раз требуют: шапочки, без шапочек не пустим на старт!
— Но ведь положено.
— Береженого бог бережет, — вставил свое слово шофер. — Я сам рыбак. И однажды на рыбалке видел парня, которого хватил солнечный удар. Понимаете, упал в воду, ноги вверх и бултыхается. А я неподалеку был. Гляжу, дивуюсь, чего парень так странно купается. А с ним солнечный удар произошел. Еле отошел бедолага.
— Перегрев организма, — сказал врач. — Это опасная штука. Я запрещал бы гонки в такие жаркие дни.
— Разве это жара? — возразил Володя. — Я был в ташкентской гонке. И была жара. Вы знаете, уму непостижимо. Никогда мне не было так жарко! Мы тащились все, как вареные. Скоро финиш, а мы идем, и перед глазами огненные круги — и полнейшее безразличие. Шли по инерции, через силу. Сколько тогда сошло! Половина гонщиков. А перед финишем судьи догадались, вызвали из города пожарную команду. Нас облили водой. И мы честь честью разыграли финиш. Я тогда вторым пришел. А мог быть первым.
— Что помешало?
— Да начали пожарники купать нас, мы полезли все под струю, где гуще, и радуемся. И я радуюсь. Льется на меня вода, а я словно на свет рождаюсь. Приятно было! И совсем не услышал сигнала тренера. Увлекся. Только на второй раз услышал, как «Симсон» орет: «Думай, думай». Глядь, а гонщики, кто поумнее, уже вперед ушли. Я — за ними. Догнал. Но выиграть на финише не сумел, духу не хватило.
— Ишь ты, — сказал шофер, — значит, кабы не ваш старикан, так и второго места не было бы?
— Выходит так. В гонке трудно крутить педали и соображать одновременно. Вы спросите гонщика, что он думал во время гонки? Ответит — ничего не думал. Удивительно! Гонка идет час, два и пять часов идет. И получается, люди часами ни о чем не думают. Это плохо.
— Любопытный ваш тренер, — сказал доктор. — Значит, заставляет вас думать? Любопытный тренер!
— Он мудрый. И в свое время выиграл «Звездное колесо». Классический приз.
Володя высунул голову из машины и посмотрел вперед на спортсменов. Они шли в одном темпе. А Барышев и мастер совсем скрылись из глаз. И этого оказалось достаточно для того, чтобы гонщики прекратили погоню за «беглецами».
«Это хорошо, — удовлетворенно подумал Смирнов. — Акбар может победить».
62-й километр. Почти сорок километров шел Барышев с мастером и не чувствовал усталости. Они сменялись через каждые двести-триста метров. Встречного ветра не было, и можно было лидировать помногу. Они хорошо приладились друг к другу, четко проводили смену, экономя каждый грамм сил. Этот краснодарский мастер, его звали Сергей, был опытным гонщиком. Он не вилял, шел ровно, так, что Барышев, когда ехал за ним, почти касался своим колесом его колеса и не испытывал страха. Разговаривали они редко и мало: берегли дыхание.
В общем все было хорошо. И лишь одно начинало сказываться на Алексее — жара. Ему захотелось пить. Быть может, это желание не было бы столь острым, если бы Сергей не пил. Но Сергей часто полоскал рот водой из своего бачка. Барышев не мог на это смотреть равнодушно. А попросить не решался. Неудобно было. Потом ему казалось, что Сергей в конце концов догадается и сам предложит ему воды.
