— Инспектор, это не убийца. Он не интересовался чайником.
— Зачем же подошел к вам?
Элен в упор глянула на Ямуру, но тот и не подумал извиниться за подобный вопрос. Она опустила глаза.
— Понимаю, что выгляжу ужасно и ничьего внимания привлечь не могу.
Инспектор кашлянул.
— Впрочем, — продолжала Элен, — я ему улыбнулась.
И показала, как именно улыбнулась. Ямура счел объяснение исчерпывающим. После паузы потребовал:
— Дайте адрес и телефон Эндо.
— Откуда мне знать? — удивилась Элен.
— Хотите уверить, что, при вашей страсти совать нос в чужие дела, до сих пор этого не выяснили? — спросил Ямура раздраженно.
Элен даже не посмотрела в его сторону.
— Я спрашиваю…. — Инспектор повысил голос.
— Разыскивайте Эндо сами, — гневно перебила Элен. — Вам известен номер его машины.
— Машина была взята напрокат. — Инспектор чуть сбавил тон. — Вы говорили, он археолог?
— Нет. Археология — увлечение. Он штурман рыболовецкой шхуны…
— Название шхуны?
— Спросите у Эндо.
— Он рассказывал вам хоть что-нибудь о себе?
Элен покачала годовой.
— А ваша подруга? Неужели ничего о нем не говорила?
— Видите ли, инспектор… Поначалу я не поощряла подобных разговоров, считая, что у Патриции нет никакой надежды… В первую встречу казалось, что Эндо к ней абсолютно равнодушен. Я не хотела лишний раз напоминать о нем. Знаете, как женщины легко умеют забить себе голову? Неделю поговорили — и готово: ах, люблю, ах, жить не могу без любимого. Обычное самовнушение. — Элен искоса посмотрела на инспектора — Вот начни я сейчас думать о вас непрестанно — как вы мне улыбнулись, какой комплимент сказали… — Тут она перебила сама себя, воскликнув: — Нет, пришлось бы вспоминать, как на меня накричали да как обругали! Ну, не в этом суть. Представьте: я принимаюсь твердить о вас ежечасно, уверяю себя, что влюблена по уши. А потом уезжаю из Тайана, возвращаюсь домой, встречаюсь с друзьями, родными — и от радости забываю обо всем на свете. За один день исцеляю разбитое сердце. Впоследствии вспоминаю о своем увлечении с легкой улыбкой.
Ямура выслушал ее неожиданно хмуро.
— Мы снова отвлеклись.
— Повторяю. Сперва я не хотела расспрашивать Патрицию об Эндо. Затем не могла этого сделать из- за его присутствия. Но мнение о его чувствах переменила.
— Почему?
— Эндо собирался в плавание — на полгода. Сами понимаете, через полгода мы могли из Тайана уехать. К счастью, он вовремя сообразил это и ушел с корабля. Напрасно я злилась на его замедленную реакцию.
— Что вы имеете в виду?
— Манеру вести себя сдержанно и официально, когда от мужчины ждут совсем иного. Быть может, инспектор, так вести себя свойственно всем тайан-цам?
Ямура уклонился от ответа. После паузы спросил:
— Выходит, об Эндо вам ровным счетом ничего не известно?
— Известно. То, что он нравится моей подруге, — с неподражаемой улыбкой откликнулась Элен. — Инспектор, не гоните так, мы врежемся.
Ямура остановил машину и некоторое время сидел положив обе руки на руль и наклонив голову. Элен занималась тем, что поигрывала жемчужными усиками бабочки. Инспектор вздохнул, как человек, решивший набраться терпения.
— Напрасно вы уделяете Эндо столько внимания, — миролюбиво сказала Элен. — Он должен был уйти в плавание, остался ради Патриции. Остался прежде, чем узнал, что чайник у нас. Пожелай только, сто раз мог бы этот чайник украсть.
Инспектор, видимо, повторил про себя все эти доводы и несколько успокоился. Оба помолчали. Элен без удовольствия размышляла, что теперь, конечно, он отвезет ее обратно в отель — как свидетель она ничего нового сообщить не может.
Она приоткрыла окно.
— В машине душно, инспектор, вы не находите?
Ямура более чем торопливо подтвердил это и предложил пройтись по набережной. Элен помедлила для порядка — мужчин надо держать в строгости, пусть не воображает, что осчастливил ее, — и милостиво согласилась.
С моря дул легкий ветер, волны чуть пенились. Элен облокотилась о парапет. Море было холодным, темным. Небо — прозрачным, почти бесцветным. В туманной дымке у горизонта терялись силуэты кораблей. Элен повернулась, окинула взглядом пустынную набережную. Представила, сколько людей соберется здесь в «час танца». Скосила глаза на Ямуру. Интересно, инспектор предпочтет танцевать с ней или встать в цепочку? Впрочем, не сомневалась — у Ямуры просто не найдется времени. Элен решила не терять минут даром. Взяла инспектора под руку и осведомилась:
— Куда направимся?
— Согласны ли вы осчастливить своим появлением выставку цветов?
Элен поощрительно улыбнулась, показывая, что инспектор избрал верный тон. Он окинул ее взглядом с ног до головы и выразил надежду, что цветы не увянут от зависти. Элен решила, что под ее чутким руководством даже восточный мужчина способен стать любезным кавалером.
Они неторопливо брели по набережной. Инспектор рассказывал о неделе цветов. До войны в этом празднике принимала участие вся страна. В каждой деревне составляли свой букет, свою композицию. Особым транспортом привозили в ближайший город. Всю неделю по стране курсировали так называемые «цветочные поезда». На них желающие могли бесплатно путешествовать по стране, любуясь произведениями соседей. Такие поезда всегда были переполнены. После войны, конечно, празднование проходит скромнее. Железные дороги восстановлены далеко не везде, да и других забот хватает, но все же первые «цветочные поезда» накануне вечером пришли в столицу. Люди должны радоваться. Художники торопятся зарисовать лучшие композиции, потому что…
— Красота быстротечна в мире, — подхватила Элен, кое-чему научившаяся от Патриции.
На тайанца строчка из поэмы госпожи Ота не могла не произвести впечатления. Добившись взгляда, на который и рассчитывала, Элен извинилась за то, что «позволила себе перебить собеседника», и просила продолжать рассказ. На мгновение ей показалось, что Ямура готов зааплодировать. Однако он сдержался и, отвернувшись, так, что лишь в голосе угадывалась улыбка, сказал:
— Цветы увянут, но фотографии и картины разойдутся по всей стране, продолжая радовать людей целый год. Победить в цветочном состязании не менее почетно, чем в поэтическом.
Они свернули с набережной. Элен знала, что во время войны сильнее всего пострадали южные кварталы столицы. Вместо разрушенных домов, которые не успевали восстановить, разбивали скверы. На одном из таких необъятных скверов и раскинулась выставка цветов.
Элен уже слышала доносившиеся издалека звуки музыки — столь характерные для Тайана напевы флейт и перезвон колокольцев. Народу вокруг становилось все больше. Элен без удовольствия подумала, что сейчас снова очутится в толпе.
Удивлялась только, что музыку не перекрывает невнятный гул, столь характерный для людских сборищ.
Лестница вела вверх, к воротам из хризантем. Темно-розовые и фиолетовые цветы сплелись в замысловатом узоре, образуя узкие высокие створки. Пройдя сквозь них, Элен с инспектором оказались на широкой насыпи, по которой двигался людской поток. Здесь царило благоговейное молчание. Только звуки
