действующим лицом; пьесы пишутся о героях).
В округе было несколько деревушек, каждая, конечно, располагала собственным чайным домиком, актерам нашлось бы где выступать, поэтому в подобной встрече не было ничего сверхъестественного. Единственное, что вызывало недоумение, — почему они не смыли грим?
Элен поздоровалась по-тайански, выслушала в ответ вежливое и пространное приветствие и, раскрыв словарь, нашла слово «море». При этом округлила глаза, изображая вопрос.
— Пожалуйста, говорите на своем языке, — сказал мужчина.
Элен отметила, что его французский получше, чем у инспектора Ямуры.
— Какое счастье! — вырвалось у нее. — Я устала демонстрировать всем собственную тупость, возясь со словарем. Скажите, как пройти к морю?
— Ступайте строго на юг, — посоветовал мужчина, а женщина поднялась и плавно взмахнула рукой, указывая в сторону ущелья.
Элен поразилась тому, как отточенно и четко было это движение, словно из старинного танца.
— Там начинается тропа, — пояснил мужчина. — Собственно, я не спросил, куда именно вы направляетесь. Простите, но если буду это знать, смогу объяснить точнее.
Элен призадумалась, соображая, как обозначить цель своего путешествия. Женщина пришла ей на помощь.
— Возможно, вы держите путь в рыбачью деревушку? Или желаете осмотреть монастырь?
— Да, мне нужно примерно в ту сторону.
Женщина вопросительно поглядела на мужчину.
— До поезда остается около часа…
Спутник понял ее с полуслова и обратился к Элен:
— Если позволите, мы немного проводим вас.
Элен из вежливости попыталась отказаться — при этом чувствовала себя настоящей тайанкой.
— Мне совестно затруднять вас.
Актеры совершенно искренне продолжали настаивать. Элен позволила себя уговорить. И вот, потратив не более четверти часа на обмен любезностями, они спустились с платформы и зашагали по грунтовой дороге.
Элен исподволь разглядывала нежданных спутников. Мужчина был невысок, но держался очень прямо, в посадке головы, развороте плеч было что-то особенное, твердое, воинское, может быть, даже царственное. На нем словно сохранялся отпечаток только что сыгранной роли. У тайанцев было принято уподоблять людей деревьям, и Элен невольно стала подбирать сравнение. Тополь на обрыве — одинокий страж? Пожалуй, нет. Молодой дубок в парке — вестник жизни? Нет, не то. Ясень — повелитель? Верно, ясень…
Скосила глаза на женщину. Черты лица ее были тонки, взгляд необычен: одновременно мечтательный, сосредоточенный и удивительно ясный. Словно, оглядываясь вокруг, она видела больше, чем могли видеть другие. Гибкая и легкая, она точно скользила над землей. Определение напрашивалось сразу — ива у быстрой воды.
Элен непременно хотелось разузнать, в какой пьесе играли ее спутники, и обязательно пьесу посмотреть. Но прежде она решила выяснить, где именно давалось представление. Начала издалека:
— Вы хорошо знаете окрестности?
— Не очень. Просто за последние дни трижды ходили этой дорогой.
Элен насторожилась. В рыбачьей деревеньке гостей не принимали, в монастыре театральных представлений не устраивали. Неужели?.. От предчувствия удачи у нее быстрее забилось сердце.
— Наверное, поднимались на Лисью гору? — вкрадчиво осведомилась она.
Мужчина с женщиной остановились и переглянулись.
— Почему вы так решили?
— Я подумала, что вы приходили к Павильону Зеленого Солнца.
Возможно, эти люди были неплохими актерами на сцене, но в жизни им не удалось бы малейшее притворство. Они были ошеломлены и не пытались этого скрыть.
— Да, верно, поднимались к Павильону.
— Где изображали госпожу Ота и поэта Сю-Тея?
— Да, — снова подтвердил мужчина.
Женщина нашла в себе силы только слабо кивнуть.
— Читали по ночам поэму, укрепляя у слушателей веру в оборотней?
Теперь актеры рассмеялись. Мужчина сказал:
— Как мы не догадались! Ваша подруга… Она рассказывала, что живет в домике на побережье вместе с приятельницей.
Женщина добавила:
— Воистину мир меньше маленького. Так вы возвращаетесь в домик на сваях?
— Да.
Несколько минут они шли молча. Потом Элен сказала:
— Моя подруга до сих пор не может забыть встречу с вами. Уверяет, что никогда прежде не слышала поэмы в таком чудесном исполнении.
Актеры польщенно улыбнулись.
— Через месяц у нас спектакль. В самом прославленном из чайных домов столицы. Мы приезжали сюда, чтобы проникнуться духом эпохи, духом этого места, — сказал Ин-Пэй.
— Во дворце «Времена года» госпожа Ота прожила дольше, чем в Павильоне Зеленого Солнца, и была много счастливее. Однако нам кажется, что душа ее обитает где-то здесь. Ведь именно здесь она написала свою поэму, — подхватила Хат-хен.
— Поэтому, боюсь, нам не удастся прочесть поэму в чайном домике так, как сумели прочитать здесь.
— Полагаю, вы заранее готовы быть излишне строгими к себе, — любезно проговорила Элен. — И все же жаль, что на Лисьей горе вас слушала только моя подруга.
— Ваша подруга и один мужчина, — поправила актриса.
Элен вспомнила об Эндо. Следовательно, нынешней ночью они с Патрицией приходили на гору вместе. Можно утешаться хотя бы тем, что между ними пока царит согласие.
— Значит, Патриции удалось услышать вас еще раз? Чудесно, она так об этом мечтала.
— Нет, нет, — покачала головой актриса. — Ваша подруга слышала нас лишь однажды, несколько дней назад. Мы тогда не собирались устраивать представление, просто хотели посидеть на ступенях Павильона. Даже не гримировались.
Элен наконец-то получила объяснение, почему Патриция, так много рассказывавшая о тайанском театре, традиционных костюмах, позах, гриме, не признала в этих людях актеров.
— Ваша подруга упомянула о госпоже Ота, и тогда мы, неожиданно для самих себя, прочли поэму, — продолжала Хат-хен. — Не сочтите за хвастовство — сами были растроганы.
— Поэтому нынче ночью захотели сыграть еще раз, по-настоящему, — признался Ин-Пэй. — И судьба опять послала нам зрителя.
— Одного? — уточнила Элен.
Актеры ответили утвердительно. По спине Элен пробежал холодок. Куда же Эндо подевал Патрицию? Или к актерам приходил вовсе не Эндо?
— Подождите, — начала она, стараясь говорить спокойно. — Это был высокий темноволосый мужчина…
Элен остановилась, чувствуя, что порет чушь. Разве среди тайанцев найдешь блондина?
— Ему лет тридцать…
Актеры согласно кивнули. Элен чувствовала полную неспособность описать Эндо. Наконец нашлась:
— Он был в джинсах и свитере.
Актеры продолжали соглашаться.
— В бежевом свитере крупной вязки.
