Едва лодка отчалила, Патриция вскочила на ноги.

— Элен, мы немедленно должны подняться на гору.

— Что может быть прекраснее сосен и кленов? — Патриция раскинула руки, словно пытаясь обнять весь мир.

— Пирамидальные тополя и кипарисы, — возразила Элен.

Они стояли на вершине горы и смотрели вниз, туда, где меж бронзовых стволов сосен синело море. Элен села на траву и принялась вытряхивать землю из спортивных туфель.

— Кто-то мне обещал широкие аллеи!

— Я не могла представить, что дорога к жилищу госпожи Ота так зарастет! — вскричала Патриция.

— Да, конечно, — ответила Элен. — Я тоже ожидала, что рыбаки из ближайшей деревушки станут бегать сюда по десяти раз на дню. Полениться пройти три мили! Какой стыд.

— До войны здесь собирались работать реставраторы, но, похоже, не успели.

— Мне бы хотелось вернуться домой до ночи, — напомнила Элен.

— Мы уже пришли.

Каменная стена хорошо сохранилась, и высокие каменные столбы с чашеобразными вершинами были невредимы, но створки ворот давно сгнили. Патриция провела рукой по одному из столбов.

— Сюда ставили фонари, чтобы свет был виден издалека.

Молодая кленовая поросль буйно разрослась в воротах. Подруги вошли внутрь, словно плывя в золотистых волнах.

— «Отворятся, не скрипнув, створки…» — процитировала Патриция. — Подумать только, и в шестнадцатом и восемнадцатом веках места эти становились центром паломничества. Усадьбу, неоднократно горевшую, отстраивали заново. Тысячи людей приходили сюда, чтобы прикоснуться к этим камням, взглянуть на Павильон Зеленого Солнца.

— Зеленое солнце?

— Видишь ли, это есть в поэме. Госпожа Ота встречала рассвет у окна. Дом ее стоял на самой вершине, но ветви деревьев загораживали солнце. Солнечные лучи, проникавшие сквозь листву, казались зеленоватыми. Отсюда и название.

Они постояли, оглядываясь. Справа от ворот располагалось одноэтажное строение. Уцелели только опорные столбы и высокая крыша с загнутыми ушами, сплошь усыпанная золотыми кленовыми листьями. Патриция подошла ближе, и чуть не упала, наткнувшись на остатки ступеней. По бокам ступеней, едва заметные в высокой траве, стояли каменные птицы с длинными клювами.

Сквозь разрушенное здание хорошо просматривалась маленькая пагода. Она казалась невредимой, только из колокольчиков, висевших по ушам крыши, остался всего один. Его редкое позвякивание навевало тоску.

Время пощадило и большой дом, помещавшийся в центре усадьбы. Сохранились не только столбы, поддерживавшие крышу, но и сама крыша, и стены, и решетчатые створки окон. Легкими галереями дом соединялся с двумя другими. От одного не осталось ни стен, ни столбов, лишь каменный фундамент и вросшие в землю ступени говорили о прежнем его существовании. У второго здания разрушены были только перила веранды, деревянные ступени вели на заросший травой помост.

Каменные фонари образовывали аллею, тянувшуюся к центральному дому. Вероятно, когда-то аллея была вымощена плитками, но теперь Патриции с Элен пришлось пробираться в высокой траве.

В глубине усадьбы виднелись еще три крохотных домика.

— И какая из этих развалюх — Павильон Зеленого Солнца? — полюбопытствовала Элен.

— Не знаю. Но у нас есть ориентир. В поэме сказано, что Павильон стоял у самой запруды — ручей перегородили, и получился маленький водоем. Вряд ли от него остался какой-нибудь след, но уж ручей мы должны найти.

— Ты сто раз говорила, но я успела забыть. Как твоя госпожа Ота здесь оказалась? Ее сослали сюда после восстания против князя?

— Нет, — возмутилась Патриция. — Ты все перепутала. После восстания и победы над северянами она вышла замуж за великого поэта Сю-Тея, воспевшего ее…

— …в семистах семидесяти семи стихах. Это я помню.

— И они почти четверть века правили Южным княжеством. А потом снова пришли северяне… Муж и дети госпожи Ота были казнены, а ее сослали сюда. И здесь она прожила два года…

— Сочиняя бессмертную поэму.

— Да. Где рассказала о своей любви и всех радостях жизни. И этим одержала триумфальную победу над северянами. Что осталось от северных князей? Города их сметены землетрясением, а что пощадила стихия, разрушили в войнах люди, а госпожа Ота…

— Да, да, да, — нетерпеливо перебила Элен. — Но все это после смерти, а я как-то предпочитаю прижизненное воздаяние.

Патриция глубокомысленно помолчала, выбирая между соблазном мирских благ и величием посмертной славы.

— И что же стало потом с госпожой Ота?

— Надела монашеские одежды и отправилась странствовать, желая еще раз увидеть землю, где была так счастлива. А потом удалилась на одинокий остров, где и умерла.

— Да, история в твоем вкусе. Достаточно драматична.

— Итак, прежде всего мы должны отыскать ручей, — повторила Патриция.

Они вернулись к воротам и принялись неторопливо обследовать усадьбу, переходя от домика к домику.

— Все это мне напоминает приступ кладоискательства, каким одно время были одержимы мы с Эдмоном, — заявила Элен, пробираясь между кустами. — Тогда мы жили у родственников. Тетя была человеком строгим и улыбалась, только когда узнавала, что принадлежащие ей акции идут вверх. В дяде же мы души не чаяли. Он был охоч до всякого рода розыгрышей. Помню, один раз он за ночь пришил триста шестьдесят пять бантиков к форме гостившего на вилле офицера. Тому предстояло вставать затемно. Он поднялся, пощелкал выключателем, но свет не зажегся. Офицер высунулся на лестницу и спросил, что случилось. Снизу ответили, что во всем доме нет электричества. Тогда он спросил, сколько времени. Ему ответили, что шесть, а он должен был выйти в пять. Придя в ужас от возможности опоздать на службу, он впопыхах ощупью оделся, выбежал из дому и сел в машину. Больше всего дядя опасался, что офицер увидит себя в автомобильном зеркальце. Но он всю дорогу посматривал на часы (разумеется, заблаговременно переведенные). Говорят, когда он как ошпаренный выскочил из машины на плацу, то имел небывалый успех. Триста шестьдесят пять бантиков впечатляют сами по себе, но наиболее восхитительный, трехцветный бант (в тон родного флага) красовался на его фуражке.

— Элен, ты сочиняешь! — воскликнула Патриция, слабея от смеха и прислоняясь к сосновому стволу. — Признайся же, сочиняешь!

Элен блеснула глазами.

— Вот еще! Могу рассказать, как этот офицер отомстил дяде.

— Расскажи. — Патриция оттолкнулась от ствола и побрела вдоль галереи, намереваясь обойти центральное здание. Элен последовала за ней.

— Не прошло и месяца, как офицер принес дяде большой саквояж и страшным шепотом попросил спрятать в укромном месте. Дядя, привыкший друзьям ни в чем не отказывать, отнес саквояж в грот в парке и забыл о нем. Но ровно через неделю к нему постучались люди в форме и заявили, что дядин друг арестован — как глава тайной террористической организации, а сам дядя подозревается в пособничестве террористам и хранении оружия. Дядя рванулся было звонить адвокатам, но, увидев, что незваные гости принялись обшаривать парк, бросил телефонную трубку и кинулся к ним. Убежденный, что в саквояже по меньшей мере взрывчатка, он целый час водил гостей по парку, стараясь отвлечь их внимание от грота. Хватался за сердце, когда они приближались к фонтану — и гости добросовестнейшим образом

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату