таким образом, чтобы оно находилось на точке пересечения биссектрис, исходящих из каждого луча пентаграммы. Метка N на корпусе компрессированного изделия при этом должна смотреть точно на верхний луч пантакля, а боковые риски — соответствовать остальным лучам пентаграммы.
Став лицом к пантаклю на расстоянии двух футов от его нижнего луча, совершите прыжок на высоту одного ярда, развернувшись при этом в воздухе на 180 градусов.
Повторите указанный выше прыжок три раза.
В момент соприкосновения с землей при последнем прыжке начинайте произносить следующую формулу: «Беральд, Бероальд, Бальбин, Габ, Габор, Аагаба, Аризе, Аризе, вызываю вас и повелеваю вам! Кольприциана, Оффина, Альта, Нестера, Фуаро, ко мне!» Изделие при этом должно окраситься в ярко- желтый цвет».
Джейн похлопала себя по карманам комбинезона: в правом нагрудном оказалась ручка. Опустившись на колени, она стала чертить окружность, высунув от усердия язык. С четвертой попытки у нее получилась вполне приличная фигура, в которую она вписала пантакль. Затем Джейн переписала формулу на клочок бумаги, оторванный от инструкции, и поставила кубик телепортера точно в центре пентаграммы. Отмерив два фута, она завертелась в воздухе. Все это время из дальнего угла склада доносился грохот — Аддиман продолжал громить мебель, сгоняя злость.
Приземлившись после четвертого витка, Джейн начала по бумажке призывать декомпрессирующие элементалы, хотя от прыжков буквы у нее перед глазами слегка кружились и путались. Произносимые ею заклятия услышал Джон, который, перестав терзать мебель, прибежал посмотреть на происходящее. Джейн, услыхав его топот, обернулась и вместо объяснений торжествующе показала на кубик, перекрасившийся в желтый цвет.
— Неужели получилось? — Аддиман не поверил своим глазам.
— Не совсем, то есть, не до конца. Я решила просто попробовать — так, на всякий случай, — Джейн скромно улыбнулась. — Давай посмотрим, что там дальше по инструкции.
Далее инструкция гласила:
«После того, как изделие приобретет устойчивую окраску, необходимо произнести следующую формулу: «Омгрома, Эпин, Сейок, Галлиганон, Зогоген, Ферстифон, разожмись!» и, пользуясь входящей в комплект инструментов дудкой, издать сигнал частотой 2000 Герц, продолжительностью 6 секунд».
— Сворачиваемся, ребята! Время истекло! — Фил подгонял остальных братьев. — Тут все закончено?
— Вроде бы да, — ответил брат Якоб. — Ояму спроси — он знает точнее. Брат Ояма сосредоточенно вслушивался в поверхность Ганимеда:
— Сидят где-то, сволочи. Зарылись на глубину. У них же там катакомбы, целый подземный город.
Фил обратился к брату Розенкранцу:
— Ты с элементалами договорился?
— Да, — неуверенно пробормотал тот.
— Точно? — угрожающе спросил брат Фил. Розенкранц ничего не сказал.
— Понятно. Наш Розик опять все завалил. Ребята, аврал!
— Но Филимон… — попытался возразить проштрафившийся Розенкранц.
— Ты — первый кандидат на разгребание самого залежалого дерьма на Луне. Усвоил? — грозно сказал брат Фил.
— Усвоил, — покорно ответил брат Розенкранц.
— Внимание! Отрабатываем вариант номер три! Землетрясение, вулканы, трещины в коре — все как обычно! Иоганн! Командуй элементалами в ядре! Вильгельм! Договорись с духами гор! Франц! За тобой — все жидкости, что там есть. Якоб!
— Да, Фил.
— Астероиды еще есть?
— Что-то было в резерве.
— Кидай их всех туда! Ну что, готовы? Тогда начали! Вперед! На штурм!
Как только Макналти и Эшер сделали первый шаг на территорию Сапалы, погода мгновенно изменилась. Сверху свалились мощные сиреневые тучи, подул порывистый ветер, ударил гром. Приятели переглянулись и опустили на шлемах полупрозрачные забрала — изготовленные из специального материала, они позволяли правым глазом видеть обитателей астрального мира. Как и следовало ожидать, после столь радикального ухудшения погоды где-то вдалеке раздался волчий вой, а колокол на церкви Святого Обрезания Господня, стоявшей за горой, хрипло прозвонил один раз.
— С чего начнем, Густав? — вынул из рюкзака намагниченный жезл, Стив взмахнул им вокруг себя. Жезл оставил светящуюся траекторию — фрагмент неиспорченного солнечного дня, царившего за пределами Сапалы. Этот яркий след был тут же поглощен клубами тьмы.
Эшер задумался. Перед ними был широкий простор для деятельности. По каждой стороне улицы, уходившей в гору за поворот, было около тридцати коттеджей. Кроме этого, в Сапале со старых времен остались здания ресторана, казино, пиццерии, спортивного салона, небольшого супермаркета и уже упоминавшиеся церковь с кладбищем. Маловероятно, чтобы Богенбрум решил подыскать себе здесь новое жилище и отправился осматривать особняки, заключил Густав. Поиски следовало начинать, скажем…
— С пиццерии, — Эшер вынул из ножен меч и решительно шагнул направо, к неказистому домику, стоявшему неподалеку на облезлых куриных ногах. Вывеска гласила: «Птицца-Хат». Внизу мелкими буквами было написано: «От нас еще никто не уходил…» Последнее слово было смазано. Пиццерию окружала плетеная изгородь, на которой висело невнятное меню; по периметру забора на торчавшие палки были насажены отрубленные человеческие головы. Подойдя ближе, Макналти и Эшер увидели, что изгородь слегка шевелится (так как свита из змей), а головы — все девичьи — приветливо улыбаются и строят глазки.
— Привет, красавицы! — поздоровался Стив. — А что у нас сегодня на обед?
— Мы рады, мы рады, мы рады вас видеть. Заходите, заходите, мы вас пиццей угостим, — хором пропели головы. Языки у них раздваивались, из-за чего девушки слегка присвистывали.
— Непременно зайдем. А вы друга нашего не видели случайно? — поинтересовался Густав.
— Это такой в спортивных трусах и майке, с веточкой в руках? — спросила девушка, прикрепленная у самого входа.
— Да, он самый, — обрадовался Стив.
— Нет, не видели, — ответила голова. — А может, и видели, да не упомнили. Место тут бойкое, народу много ходит. Вы бы зашли на огонек, а мы с подругами, глядишь, поднатужились и вспомнили бы, как отобедаете.
— Что скажешь, Густав? Зайдем? Девушки приглашают, неудобно отказывать, — Стив воинственно покрутил жезлом.
— Почему бы и не зайти, — ответил Эшер, шагнув за изгородь. Стив последовал за ним. Краем глаза Густав увидел, как та самая голова, с которой они только что беседовали, отпружинила от забора на длинной и ребристой, как гармошка, шее и, широко раскрыв рот с неожиданно выросшими длинными клыками, собралась вонзиться Стиву в плечо. Макналти, не оборачиваясь, хлопнул ее по лбу жезлом. От удара она звонко раскололась на две половинки и, вспыхнув сиреневым пламенем, исчезла.
— Постой-ка, Стив, — Густав вернулся к забору, сорвал еще одну хористку, и не обращая внимания на протесты дамы, швырнул ее в закрытую дверь пиццерии. Поверх входа с лязгом соскользнул огромный нож гильотины, на лету рассекший скандалившую голову.
— Гостеприимный домик, — прокомментировал Стив. Вдвоем они поднялись по нескольким скрипучим деревянным ступенькам, ведшим к двери, ударом ноги ее распахнули и, перешагнув через лезвие гильотины, оказались внутри домика.
Интерьер не воодушевлял. Заведение было оформлено в рустикальном стиле середины XVIII века,
