— Но мне же…
— Знаю, знаю. Лимбо давно не чистили, места не хватает. Вам еще повезло — когда война или эпидемия, то сжимают еще сильнее. Сейчас опять повалил поток — у вас там очередные катаклизмы, наверное. Не управляюсь с вами.
— Вы что, один на всех?
— Да. Одновременно с вами я беседую еще с несколькими десятками прибывших.
— Вы — бывший человек?
— Совершенно нет.
— Я могу вас увидеть?
— Нет.
— Я вообще что-нибудь здесь увижу?
— Нет. У вас всегда все будет ускользать от зрения.
— Это специально так придумано?
— Нет, это свойство лимбо. Продолжу: вас утрамбуют, немного подержат в хранилище и уничтожат.
— Как? Совсем?
— Да.
— А душа?
— Души нет. Это иллюзии землян. Я уже сказал, что вы представляете интерес только своей энергией. Она используется дальше. Можете считать душой вашу конкретную энергетическую метку, если бы таковая имелась.
— А что происходило с теми, другими?
— Настоящими людьми?
— Да.
— Их, после того, как вся энергия была использована, уничтожали.
— Что значит уничтожить?
— Вы перестаете мыслить и чувствовать. Точно так же, как физическое тело, умерев, перестает двигаться. У вас осталось воспоминание пустоты, в которой вы находились до того, как вас сжали?
— Нет.
— То же самое произойдет, когда вас ликвидируют. Пустота. Остатки вашей энергии, конечно, подвергнутся переработке, но это уже сущий мусор.
— Неужели мои мысли и чувства никому не нужны?
— А кому они могут понадобиться? Это как непереваренная пища, оставшаяся в теле мертвеца. К тому же, ваши мысли существуют независимо от вас. Если они кого-нибудь и заинтересуют, искать их будут за пределами лимбо.
— Вы всегда тут были?
— Ну что вы, у меня очень много предшественников. Мы тоже смертны.
— Вас тоже уничтожают?
— Естественно. После смерти или раньше. Как только лимбо закроется, я умру. За ненадобностью.
— Вы к этому так спокойно относитесь?
— А что толку волноваться, если изменить ничего нельзя? Кстати, вы не задумывались над тем, почему я вам все это так откровенно рассказываю?
— Действительно, почему?
— Во-первых, человечество находится, что называется, на последнем издыхании. Вас осталось не более двухсот.
— Так мало?
— Да. Все колонии на других планетах больше не существуют. Еще лет пять, и люди вымрут. Во- вторых, даже если вы выйдете из клинической смерти, то никому не сможете пересказать наш разговор.
— Почему?
— У вас погибло левое полушарие. При падении вы повредили мозговой модуль, так что восстановить мозговые функции не удастся при всем желании. Если вы выйдете из комы, а это крайне маловероятно, то будете представлять собой овощ.
— Неужели нет никакой надежды?
— Абсолютно никакой.
— Зачем же тогда я жил?
— Странный вопрос. Не по адресу. И лишен смысла.
— А как же все эти книги, описания клинической смерти?
— Книги — досужие фантазии. Насчет переживаний тех, кто вышел из клинической смерти, могу сказать, что это — продукт деятельности агонизирующего мозга. Тем более, никто не вернулся с той черты, после которой становится ясно, что все это — лживые иллюзии. Впрочем, вообще всё — только лживые иллюзии.
— Где вы находитесь?
— Внутри вас и снаружи. Вне вашего времени и пространства, но совпадая с ним некоторыми точками. Иначе, если бы мы были в абсолютной изоляции друг от друга, вы бы сюда не попали. Вообще говоря, можно попасть даже в изолированные миры, если знать, по каким каналам к ним добраться. Так, кажется, пришла пора расстаться. Временно, естественно. Вас кто-то усиленно оживляет.
От удара об крышу Макналти мгновенно потерял сознание. Наступил совершенно непроницаемый мрак; Стив, сколько ни старался, ничего не мог разглядеть. После неоднократных попыток хоть что-нибудь увидеть он, наконец, заметил на большом отдалении крошечную точку и устремился к ней со всей силой. Точка увеличилась в размерах до небольшого, тускло светящегося пятна. Стив приблизился к ней, как ему показалось, почти вплотную; пятно, окруженное непроглядной темнотой, вяло мерцало и увеличиваться больше не собиралось. Стив был разочарован: по всем описаниям, ему предстояло увидеть необъятный шар невыносимо слепящего света. На всякий случай он изъявил горячее желание слиться с точкой и, сосредоточившись, проговорил «ом-мани-падме-хам». Пятно, мигнув пару раз, исчезло. Макналти вновь оказался в абсолютной черноте. Он покрутился, посмотрел в разные стороны, но вокруг никаких щелочек не наблюдалось.
— Эй, поберегись!
Стив отпрыгнул в сторону и по колено увяз в грязи придорожной канавы. Перед ним, скрипя несмазанными колесами, проезжала по грунтовой дороге доверху нагруженная телега, которую тащили две изношенные клячи. Возница в лохмотьях и рваном сомбреро, скрывавшем лицо, щелкнул бичом прямо над головой растерянного Стива. Лошади, ничуть не ускоряясь, продолжали устало перебирать копытами; похоже, груз был тяжелый, но что именно лежало в повозке, Макналти не видел, так как поклажу по бокам обтягивала черная клеенка.
Под ногами у Стива булькнуло. Опустив взгляд, он увидел, что провалился в жижу еще сильнее. «Похоже на трясину», — подумал Стив и закричал вознице:
— Одну минуту! Стойте! Помогите!
Тот никак не отреагировал. Повозка неторопливо удалялась, с нее что-то капало на дорогу. Сзади клеенка не была закреплена, и когда ее задрало порывом ветра, Стив увидел, что из телеги торчат головы, синюшные пятки и руки. Повозка была вся уложена трупами, отчего Макналти тут же расхотелось звать кучера на помощь. Проехав несколько ярдов, телега налетела на колдобину, от толчка с нее свалился мертвец, но возница, не заметив этого, только сильнее подхлестнул лошадей. Покойник, полежав немного в дорожной пыли, встал, отряхнулся, догнал повозку и запрыгнул под клеенку. Стив заметил, что в спине у мертвеца зияла рана, сквозь которую виднелись дорога с телегой. Поскрипев на удалении, повозка исчезла, будто провалившись.
Трясина хлюпнула, и Стив ушел в нее по пояс. Он беспомощно огляделся: вокруг никого не было, влево и вправо уходила дорога, а остальной пейзаж скрывал край канавы. Никаких строений и
