— Часов двенадцать. Может, вы расскажете, что с вами произошло? Здесь рядом лежат еще два тела.
— Можно на них взглянуть?
— Конечно. Вы можете перемещаться на небольшие расстояния совершенно свободно, стоит только пожелать. На всякий случай я буду рядом. Следуйте за мной.
Они оказались в соседней комнате, где был раненый с перебитыми ногами.
— Это мой приятель, Стив Макналти. Вчера мы с ним пережили небольшое приключение, отправившись в Сапалу.
— Где это?
— По ту сторону хребта. Мы сами живем — или жили — в Кантабиле. К нам пожаловал гость из Оливареса, неожиданно решивший с утра пораньше прогуляться в зоне психовозмущений. Мы пошли искать его и, можно сказать, влипли. Последнее, что я помню, — как нас завертело в каком-то смерче.
— Он вас отпустил с приличной высоты над моим домом. Вы все свалились на мой ангар, а перед этим сильно ударились о крышу дома.
— Как Стив?
— Нормально. Филомела говорит, что через месяц будет совершенно здоров. Его периодически заливают регенерирующей жидкостью.
— А что с Францем?
— Это третий?
— Да.
— Идемте, покажу.
В третьей спальне Густав немного покружил вокруг кровати.
— Лица не видно. Но это, скорее всего, Франц Богенбрум. Он упал вместе с нами?
— Немного позже.
— Да, пожалуй, что он. Больше некому быть. А что говорит ваша Филомела по его поводу?
— Ему повезло больше вас обоих. Полагаю, недели через три будет в норме.
— Что у него на лице?
— Восстанавливающая маска. Он упал головой вниз.
— Ине повредил мозги?
— Нет. Вы — единственный с такой травмой.
— Давайте вернемся ко мне. Я хочу на себя посмотреть. В первой палате Эшер замер возле своего тела.
— Впервые вижу себя со стороны в таком оригинальном ракурсе, да еще и по частям, как вы выразились. Что говорит медицина?
— Взгляните на табло.
— Я ничего не понимаю в этих квадратиках.
— Красный — это безнадежно поврежденный модуль мозга. Оранжевый — модуль простаты.
— Я что, опять повредил модуль простаты?
— Нет, это ваша старая травма. Откуда она у вас, кстати?
— Производственное ранение. Давняя история, как-нибудь расскажу. Мы, надеюсь, еще встретимся — хотя бы в параллельном мире?
Морис не знал, предстоят ли им новые встречи, но решил подбодрить Эшера.
— Конечно. Я думаю, что мы еще много раз будем беседовать.
— Кто такая Филомела?
— Моя соседка. По счастливой случайности — полевой органотехник с обширным опытом. Можете на нее взглянуть.
— Как это сделать?
— Нужно только пожелать. Ее спальня наверху.
Поднявшись, они в сером, сумеречном освещении увидели сладко спящую Венис, обнимающую большого мохнатого медведя.
— Так какое все-таки у нее мнение по моему поводу? Есть хоть небольшая надежда?
— Она мне объясняла, но, честно говоря, я не до конца понял. Я не медик. Давайте спустимся вниз, в вашу палату, и там посмотрим вдвоем.
— Коэффициент жизнедеятельности — одиннадцать процентов, — после пристального разглядывания табло и собственного растерзанного тела произнес Эшер. — Мало это или уже терпимо?
— Было меньше, — подбодрил его Вейвановский. — Определенный прогресс несомненен.
— Вопрос в том, продлится этот прогресс или же остановится. Надо полагать, я нахожусь в состоянии комы?
— Да.
— Из которой могу не выйти?
— Возможно, — после небольшой паузы сказал Морис.
— Великолепно. Просто замечательно. На том свете меня тоже не ждет ничего хорошего.
— Вы там уже побывали?
— Такое ощущение, что да. Со мной тоже там кто-то разговаривал — как мы с вами сейчас — и особого оптимизма не вселил. Помню, что мне было там скверно, невероятно скверно.
— Что вы еще запомнили?
— А-а, вам интересно, что ждет вас после смерти?
Морис прекрасно знал, что ждет его после смерти. Их пути с Эшером и остальными землянами здесь резко расходились. Но необходимость получения от Густава определенной информации вынуждала идти на уловки:
— Конечно, интересно. То, что вы видели, похоже на описания из книжек?
— Ничуть. Это все мерзко и больно.
— Как? Неужели нет слепящего света?
— Совсем нет. Знаете, я не хочу даже пытаться об этом вспоминать. Мне это крайне неприятно. Извините.
Оба замолчали. Морис прикинул, что они разговаривают уже минут семь и что вскоре ему придется возвращаться в свою телесную оболочку — судя по всему, пока без результатов. Молчание нарушил Густав.
— Занятная ситуация. Из всех окружающих я могу общаться только с вами, — благодаря вашим особым талантам, как я понял?
— Да.
— И лишь постольку поскольку я нахожусь в коме? Если вдруг из нее выйду то какова вероятность, что вновь стану нормальным человеком?
— Очень низкая. Из-за того, что у вас поврежден модуль простаты, не может быть регенерирован мозговой модуль. Вы будете представлять собой…
— Овощ. Мне, кажется, уже говорили. А так как запасных частей давно уже не выпускают, то надеяться не на что. У меня есть одна идея, подскажите ее этой вашей Филомеле.
— Какая идея?
— Используйте Франца Богенбрума в качестве донора. Выпотрошите его по полной схеме. Он это заслужил.
— Вряд ли Венис пойдет на такое.
— Понимаю, понимаю. Это я так сказал, со злости. Не обращайте внимания. Просто передо мной радужные перспективы: провалявшись в коме, стать идиотом и умереть, или же, провалявшись в коме, умереть. Так или иначе, попаду на тот свет, который меня совершенно не прельщает.
— Но, может быть, есть какой-нибудь выход?
— Какой? Избежать смерти? Повернуть время вспять? Морис не ответил. Он ждал, когда Густав Эшер догадается сам.
