– А! Разве они десяток ложек да портсигар станут искать? Они вон даже убийцу как следует не ищут! Машенька ожидала, что Руслан проявит заботу о нас в этой ситуации… Но я могу его понять: он посвятил себя науке, проделал такую работу! Что же, бросить все из-за ограбления нашего дома? Никого ведь не убили, да и не взяли почти ничего. Он обещал вернуться в Костров сразу после защиты. Сроки таких мероприятий назначаются заранее, и перенести их, наверное, трудно. Маша его ждала, ждала… а потом решила, что Руслан ее бросил.
– У нее были основания так думать?
Симанская пожала плечами.
– Молодежь нынче никого не слушает, по-своему рассуждает. Руслан пару раз позвонил и пропал. Я Машеньке говорила – не горячись, дочка, в жизни всякое бывает. Может, он заболел или случилось что- нибудь. Но она ни в какую! Знать его больше не желаю, и все. Я ей разные доводы приводила, да напрасно. Потом Сережу Вершинина убили… тут уж и вовсе стало не до Руслана. Уехала Маша, родной матери адреса не оставила! Зря она так сделала – Руслан Кириллович оказался порядочным человеком, как я и думала, приехал, объяснился: мол, после защиты сильно заболел, попал в больницу, не хотел докучать нам своими проблемами. Выздоровел и приехал. Только Маши уже не застал. Он как услышал, что ее нет в Кострове, аж в лице изменился, побледнел… взял с меня слово сообщать ему все новости.
– Каким образом? Он вам свой телефон оставил?
– Нет. Я ведь пенсионерка, откуда у меня деньги в Питер названивать? Сказал, сам будет звонить, и держит слово – раз в неделю, в две обязательно справляется, нет ли вестей от Машеньки. Он тоже ее разыскивает.
– Татьяна Савельевна, постарайтесь припомнить, после… ограбления у вас что-нибудь еще пропало? Не спешите с ответом. Может, исчезли какие-нибудь бумаги… настолько незначительные, что вы не считаете это важным?
Симанская-старшая отрицательно покачала головой.
– Хотя… – спохватилась она. – Знаете… я потом нашла в печке обрывки писем и фотографий. Хулиганы пытались разжечь ими печь, но неудачно. Или они торопились, или их спугнули… в общем, бумаги сгорели не полностью.
– А что это были за письма? Чьи? – насторожился сыщик.
Увы, зря.
– Да мы ничего такого не храним! – махнула рукой Татьяна Савельевна. – Воры почти все наши фотографии сожгли, и бог с ними. Мы не любим фотографироваться. Я и остальные потом в печку бросила. Варлам покойный любознательным был, изучал историю нашего города, историю своей семьи… писал всюду, и ему письма приходили. Умирая, он велел всю переписку сжечь, не хотел, чтобы в его личном копались. Я так и сделала. Часть писем Машенька взяла себе на память. Они уцелели, но тоже до поры, до времени, как видите. Волю мертвых следует исполнять.
– Вы не читали этих писем?
Хозяйка взглянула на него с недоумением.
– Зачем? Чужую переписку читать неприлично. Во-первых, меня это никогда не интересовало, а во- вторых, на письма грабители и не покушались, они их использовали для растопки. И вообще, какое отношение могут иметь старые письма, которые приходили Варламу Аркадьевичу, к убийству Сережи? Они даже не были знакомы!
Смирнов благоразумно решил сменить тему.
– Вы полагаете, в разрыве отношений с Русланом виновата ваша дочь?
Татьяна Савельевна как-то вся поникла от этого вопроса.
– Я хоть ее ругаю, но… женщина есть женщина: у нее и натура тоньше, и чувства обостреннее. Руслан повел себя неправильно. Наука наукой, а любовь прежде всего! В глубине души я с Машей согласна – он ее предал. Наши сплетницы костровские злорадствуют, что так получилось. Если честно, то и мне обидно. Казалось, дочка, наконец, счастье свое нашла… а оно улыбнулось и пропало, как солнышко за тучей. Вы кушайте, кушайте. – Хозяйка положила гостю на тарелку кусок пирога с черничным вареньем. – У меня еще джем есть смородиновый. Андрюша Чернышев его обожает.
Сыщик поперхнулся пирогом.
– Чернышев приходит к вам? – спросил он, откашлявшись.
– Конечно. Вот кто любит Машу по-настоящему! Жаль, вам не удастся с ним поговорить. Андрей взял отпуск и уехал на десять дней.
– Куда?
– Разыскивать мою дочь.
– А когда примерно Мария Варламовна уехала из Кострова? – поинтересовался Смирнов.
Этот вопрос вертелся у него на языке с начала разговора.
– Весной, – ответила Татьяна Савельевна. – В марте. Как чуть морозы спали, так она и покинула дом родной. Ушла, в чем была – почти все вещи в шкафу остались. С тех пор я плачу и жду ее, голубку мою.
Черничный пирог Всеслав доедал молча, обдумывая услышанное. Выходит, Мария Симанская не пряталась все это время в своем доме от людских глаз – ее не было в Кострове. А у Риммы Лудкиной она появилась уже после Рождества.
Хозяйка предложила смородиновый джем к чаю – он оказался таким кислым, что сыщик с трудом удержался от гримасы. Но пришлось улыбаться и хвалить, просить добавки.
После обеда Татьяна Савельевна захотела показать «журналисту» дом, построенный доктором Симанским. Она водила его по всем комнатам, с гордостью рассказывая, как сооружались печи, потолочные перекрытия и полы. Стены и двери были украшены деревянной резьбой.
