– Я и нашла! Теперь Локшинов позвонит, никуда не денется. Он аж задрожал весь, как только меня увидел. Я не знаю, что там у них произошло в «собачьем» домике, но, видать, Демьян ту женщину любил без памяти. Он ведь в петлю-то неспроста полез! Значит, у человека был э-э… нервный шок. Понимаешь? Локшинов так и застрял в том времени!
– Как это – застрял? – удивился сыщик. – Время – не дырка в заборе.
Ева округлила большие, чуть раскосые глаза.
– Вот-вот! – охотно согласилась она. – Из дырки застрявшего можно вытащить элементарно, а что касается времени… не так-то просто вызволить узника. Ты же сам говорил, что Локшинов живет как во сне, ни с кем тесно не общается, ни к чему не стремится; жениться, и то не удосужился. Это и есть признаки! Он с того момента, как расстался с красавицей-колдуньей, остановил свою жизнь. Поэтому его расспрашивать бесполезно!
– И что прикажешь с этим делать?
Ева состроила глубокомысленную мину.
– Теперь, чтобы его вытащить оттуда, должно произойти нечто похожее. Это как кнопка у телевизора: нажал – включил, нажал – выключил.
Славка смотрел на нее, сдерживая смех. Начни он хохотать, Ева обидится, надуется, замолчит надолго. Лучше потерпеть.
– Ты чего? – подозрительно спросила она, глядя на его неестественно безмятежное лицо.
– Ничего, слушаю. Очень интересно. Значит, твой фокус с переодеванием и завыванием из темноты как раз и был на это рассчитан?
– Почти. Только я не завывала! – рассердилась Ева. – Призраки ведь не разговаривают так же, как обычные люди, поэтому пришлось применить артистические способности.
Смирнов фыркнул.
– Прекрати глупое хихиканье! – вспыхнула она. – Сам уперся лбом в глухую стену, ни туда, ни сюда. Ему помогают, а он еще гримасничает!
– Я просто вспомнил, как ты улепетывала от меня напролом через кусты, – на ходу оправдался он. – Небось, душа ушла в пятки?
Ева не стала отрицать очевидного. Она настолько увлеклась любительским спектаклем под названием «Встреча Демьяна Локшинова с призраком», что ни о чем другом не помышляла. И вдруг откуда ни возьмись кто-то бросился к ней явно не с мирными намерениями! Пришлось уносить ноги.
– Хорошо, что я вовремя тебя узнала, а то бы отведал содержимого газового баллончика, – заявила она.
– Да ты от страха про баллончик-то напрочь забыла! – захохотал-таки сыщик.
Ева прыснула. Так и было – убегая от неизвестного преследователя, она думала только о том, как спастись. Мысль о баллончике не пришла ей в голову. Воображение живо нарисовало ей страшную собаку- оборотня, несущуюся за ней во мраке ночи… тут уж было не до баллончиков!
– Я чуть разрыв сердца не получила из-за тебя, – призналась Ева. – Думала, мне конец. Почему-то решила, что за мной оборотень гонится, а на них обычные средства защиты не действуют.
– Ловко выкрутилась, – продолжал подтрунивать над ней Смирнов. – Призраки и оборотни – одна компания, они друг друга не пугаются.
Звонок телефона прервал его обещающую стать длинной речь, посвященную нечистой силе. Ева взяла трубку.
– Это Локшинов, – побледнев от волнения, сказала она. – Тебя спрашивает.
«Неужели сработало? – успел спросить себя Всеслав. – Похоже, у Демьяна Васильевича и впрямь нервы сдали».
– Вы оставляли мне свою визитку! – с ходу завопил господин Локшинов. – Обещали помощь! Можно на вас рассчитывать?
– Разумеется, – скрывая радость, ответил сыщик. – Я к вашим услугам. Что-то случилось?
– Вы меня предупреждали, но я не поверил. Решил, на пушку берете. А вчера вечером произошло… нечто странное. Понимаете, я всю ночь не спал… кошмары мерещились! Дело в том, что… в общем, с тех пор, как я пытался… совершить самоубийство, мне постоянно не по себе. Невозможно объяснить это ужасное состояние подвешенности, неустойчивости, тревоги. Наверное, Бог наказывает меня за малодушие, за позорный поступок. Но я больше так не могу! Должен же хоть кто-то выслушать меня. Для церковной исповеди я недостаточно верующий, для врача – недостаточно больной. Пусть это будете вы, журналист, раз сама судьба послала вас.
Он говорил быстро, громко, захлебываясь и глотая слова.
– Я внимательно выслушаю все, что вы пожелаете рассказать, – успокаивающе произнес Смирнов. – Не торопитесь. Хотите, я приеду к вам сейчас же?
– Да, да! Приезжайте… я буду ждать. Держать это все в себе выше моих сил. Я слаб… растерян, сломлен. Развалина, оставшаяся от некогда красивого, гордого человека, который мыслил и мечтал. Если вам не противно, я открою вам свою истерзанную сомнениями и болью душу. Вы… не боитесь?
Неуместный вопрос. Всеслав уверил Локшинова, что ничего не боится и самое большее через час будет у него.
– Возьми меня с собой, – робко попросила Ева.
– После вчерашнего представления? Даже думать не смей! Если он тебя узнает, то и рта не откроет.
