– Сыщик, – с улыбкой ответил Всеслав. – Поговорить с тобой хочу. Ты не против?
– Сыщик?! – Глаза Аси вспыхнули и стали огромными. – Из милиции?
– Не совсем. Я расследую убийство медсестры, с которой работал твой отец. У него возникли проблемы.
– У папы?
Ася совершенно не умела общаться, она переспрашивала, вместо того чтобы отвечать. Такая манера разговаривать выглядела нелепо.
– Да, – кивнул Смирнов. – Лев Назарович может оказаться подозреваемым.
Дочь Адамова бросила на него взгляд затравленного зверька.
– Вы хотите сказать... папу посадят в тюрьму?
– Пока нет. Ты согласна помочь мне во всем разобраться?
– Но я ничего не знаю! Папа ни разу не брал меня на работу! – Она была близка к истерике. – Я ничего не знаю!
– Можешь ответить на некоторые вопросы? – располагающе улыбнулся сыщик.
Доктор Адамов предупреждал его, что Ася нервная, и не преувеличил. Она побледнела, задрожала, раскашлялась.
Если бы Ася не растерялась так, этот мужчина понравился бы ей – крупный, сильный, уверенный в себе, с правильными чертами лица, хорошо одетый. И главное – он уважительно обращался с ней: улыбался, держал под руку, чтобы она не упала.
– У меня нога подворачивается, – объяснила девочка. – В детстве был вывих, и теперь сустав частенько подводит.
– Бывает. Не расстраивайся!
Ася опять закашлялась, окончательно смутилась.
– Извините, – сказала она, доставая из кармана носовой платок и прикладывая его к губам. – У меня бронхит. Вас не отталкивает, когда люди кашляют?
– Сейчас многие простужены. Я не обращаю на это внимания.
– Задавайте свои вопросы, – милостиво разрешила девочка.
Смирнов подумал, что напоминать ей о смерти матери будет жестоко, и начал издалека.
– Твой папа часто дежурит в клинике по ночам?
– Редко, – после некоторого раздумья ответила Ася. – Я не люблю, когда он уезжает в командировки или уходит на дежурство. Когда папы нет дома, я не могу спать. У меня вообще плохой сон. Кристина дает мне снотворные таблетки, но я не всегда их принимаю.
– А что ты с ними делаешь?
– Выбрасываю. Тайком, чтобы она не видела.
– Почему? – удивился Всеслав.
– Мама тоже пила много таблеток, а потом... умерла.
Ася сказала лишнее, покраснела и замолчала. Сыщик полез в карман за сигаретами, опомнился, засунул пачку обратно. Черт! Ему что, передается девичья нервозность?
– Ты помнишь день тринадцатого марта? – спросил он.
– Да, – сразу ответила Ася. – Утром папа и Кристина спорили, потом он ушел на работу и остался там ночевать. Она ужасно злилась!
– Ничего не путаешь? – на всякий случай уточнил Всеслав.
– Я отмечаю в календаре дни, когда папа и Кристина ссорятся. Хочу, чтобы она ушла от нас.
– Кристина тебя обижает?
– Она чужая! – с непримиримой злостью сказала девочка. – Папа должен это понять.
– А в тот вечер, тринадцатого марта, ты рано легла спать?
– Я вообще не спала, – вздохнула Ася. – У меня был сильный кашель. Кристина позвала меня ужинать, но я отказалась. Есть совсем не хотелось. Тогда она принесла мне в комнату чашку горячего молока с медом. Ненавижу молоко! Но пришлось выпить, иначе бы она не отстала. Еще Кристина принесла таблетку снотворного и ждала, пока я не положу ее в рот. Когда она ушла, я таблетку выплюнула и выбросила в форточку. Думала, сама смогу уснуть.
– Получилось?
Ася отрицательно покачала головой.
– Я же говорила, что той ночью не спала. И слышала, как Кристина куда-то ходила. Она заглянула ко мне в комнату, а я притворилась спящей, ей назло! Она поверила, оделась потихоньку и выскользнула за дверь.
Алиби Кристины рассыпалось в прах.
– Когда примерно она ушла?
