Крюков не рассказал ничего нового: жили они с Райкой душа в душу, а то, что ругались и скандалили, так это нормально. Милые бранятся, только тешатся.
– Стукнуть ее я мог по пьяни, – признался он. – Но не сильно, для острастки. Она же как начнет пилить – святой и тот из себя выйдет! Ревновала, придиралась. Менты ко мне привязались – мол, у вас с женой ладу в семье не было, значит, ты ее и убил. Им лишь бы дело закрыть! По соседям ходили, расспрашивали, а те и рады грязью нас поливать. Зависть – жуткая вещь! У нас вон дом какой – полная чаша; и машина есть. Это ж для них нож в сердце, что какой-то троечник Крюков в люди выбился! Они Райку, бывало, как увидят в новой шубке – зубы в порошок стирают от злости. Когда ее... не стало, все делали вид, будто мне сочувствуют, соболезнования высказывали, а сами втайне торжествовали. Дескать, буржуев Крюковых Бог наказал, пусть знают свое место!
Николай говорил много, захлебываясь от обиды, от неизжитого еще горя. Он сбивался на какие-то мелочи, личные претензии, а Смирнова интересовали подробности того рокового вечера.
– Когда и как вы узнали о смерти Раисы? – спросил он.
– Эх, кабы беду заранее почувствовать! – сокрушался Крюков. – Так нет... ничего похожего. Сидел у друга на вечеринке, пил, гулял, песни дурацкие горланил. Райка мне не сказала, что к родителям поедет, я и не беспокоился. Утром кое-как до дому добрался, а там уж менты поджидают. Повезли меня... тело опознавать. – Он налил себе джина, глотнул. – Это ужас просто... я как увидел, меня наизнанку вывернуло. Не мог поверить, что Райка передо мной! Ну, лицо, конечно, ее... бледное, как бумага, руки ее, ноги... Признал, в общем. Никому не пожелаю пережить такое... Зато похороны я ей устроил царские! И поминки... все Горелово неделю гудело, обсуждали, сколько было коньяка, икры. Мы же с Раисой ребеночка хотели, а оно все по-другому вышло.
– У вашей жены были враги?
Крюков икнул, потянулся за очередной порцией спиртного.
– Бабы завистливые! Не могли Райке простить, что у нее образование – курсы парикмахерские, а живет она лучше их. Может, ее сглазили или порчу какую навели. Ты в колдовство веришь, журналист?
– Не особенно, – честно ответил Всеслав. – А вы?
– Давай на «ты», браток, – предложил Крюков. – Мы, чай, не графья!
– Давай. Ты думаешь, колдовство всему причина?
– Ничего я уже не думаю! Все мои думки за Райкой потянулись, как нитка за иголкой. Горюю я по ней, парень, ох, как горюю! Видать, любил я ее, окаянную, только не понимал этого. Теперь вот понял, да поздно... Когда она жива была, я отчего-то на других девок заглядывался, норовил поухаживать. Каюсь, переспал несколько раз с продажными девицами. После похорон – как отрезало! Глядеть на них с души воротит.
Смирнов перевел взгляд с хозяина на портрет покойной хозяйки. Она весело улыбалась, чуть наклонив голову, смотрела на мужа и гостя и молчала. И ведь не спросишь: «Кто тебя убил, Раиса Ивановна? Кто отнял у тебя молодую жизнь?» Не спросишь. А и спросишь, не ответит, так и будет улыбаться и молчать.
– Как ты считаешь, жена могла тебе изменять? – спросил сыщик у Крюкова.
Тот ошалело уставился на гостя, потянулся к бутылке.
– Ну, ты спросил! – прохрипел. – Такого за моей супружницей не водилось. Если бы узнал...
Николай опрокинул в горло порцию джина, вытер мокрые губы.
– То что бы сделал? – подтолкнул его к ответу Смирнов.
– Отлупил бы как следует, чтобы впредь неповадно было, простил бы. Да, простил! Сам грешен. Мы с Раисой ребеночка хотели...
Мечта о ребеночке, видимо, засела в душе гореловского бизнесмена острой занозой. Слезы потекли по его красным от выпивки, небритым щекам.
– Ты ничего необычного не замечал перед ее смертью? Приблизительно с середины февраля до начала марта?
Крюков напрягся, опьянение мешало ему размышлять. Он долго пыхтел, сдвигал брови, потирал затылок... наконец уловил нужную информацию.
– Кажется, Раиса хвасталась, будто поклонник у нее появился. Странный такой поклонник... он робел к ней подходить и наблюдал издалека. Один раз она его на станции приметила. Впрочем, жена могла все придумать, бабы любят напустить туману, подразнить мужика, чтобы больше ценил, жарче ласкал.
– Как выглядел этот поклонник? – спросил Всеслав. – Она не говорила?
– Я не расспрашивал. Ей-богу, какая разница? Я тогда и внимания на ее болтовню не обратил! Мало ли кто мог на нее пялиться? Посмотрел человек и пошел себе. Бабы из любой мухи слона сделают.
Сыщик решил сменить тему. Он поинтересовался у Крюкова, как идет следствие по делу об убийстве его жены. Что тут началось! Николай возмущенно вопил, размахивал руками и подпрыгивал на диване.
– Никак оно не идет! Ни-как! Соседей обошли, сплетни пособирали и успокоились. Хорошо, что я гулял в гостях у Витьки Сорокина, а то бы меня повязали. Им главное – убийство списать на кого-нибудь, а не разобраться! Я на ментов не надеюсь. У них текучка, неразбериха! Сам ищу! У меня дружок в Москве, в охранном агентстве работает, «Магнус», может, слышал? Он по своим каналам разузнал, что одну девчонку так же зарезали, как и мою жену. Девчонка та медсестрой работала в хирургической клинике. Ходят слухи, будто ее доктор ихний убил, фамилия его Адамов. Понял? Он маньяк! Только это еще доказать надо, для суда. А у меня свой суд будет, короткий и справедливый! – Крюков осекся, погрозил собеседнику пальцем. Он был совсем пьян. – Ты не вздумай про это писать. Я тебе ничего не говорил, а ты не слышал. Тсс-с- сс...
– Почему ты решил, что Раису убил Адамов? – разыграл удивление «журналист». – Он в Москве, она – в Горелове. Какая связь?
– Простая! Этот хи... хирург делал моей жене операцию... пла-стическую... по исправлению формы груди. Райка моя мечтала г-грудь иметь как у голли-вудской звезды. Я, конечно, не ми... миллионер, но на
