бывает? Откуда взялось это платье, эта жуткая цепь? Что со мной происходит?
Звук собственного голоса оглушил ее. Мысль о казни вызвала легкую панику. Ева еще раз ощупала свою одежду. Ничто не изменилось: тот же жесткий корсаж; та же широкая, спадающая складками юбка; те же кружева, рукава с разрезами...
– Э-э-эй! – крикнула Ева. – Э-э-эй! Кто-нибудь?! Помогите...
Получилось хрипло, сипло и жалко. Вопль смертельно испуганной женщины. На который, естественно, никто не отозвался.
«Должен же здесь быть хотя бы тюремщик? – подумала она. – Иначе я умру от голода».
Мысль о голодной смерти сменили мысли о крысах, пауках, тараканах, клопах, мокрицах и прочей нечисти. Господи, только не это!
– Выпустите меня! Выпустите!
Ева рванулась к двери, чтобы колотить в нее, стучать и звать на помощь. Увы! Цепь не позволила ей этого – она была слишком коротка, чтобы Евины руки дотянулись, куда надо.
– Выпустите меня...
Вопли перешли в стоны и плач.
«Ты наконец сошла с ума, Ева! – злорадно заявил кто-то внутри ее. – Доигралась! Ты попала в ловушку своего больного рассудка. Разве эта темница – не видение умалишенного? Только больные оказываются там, куда невозможно попасть, и видят то, чего не бывает! Подумай, кто ты? Ева Рязанцева, москвичка, преподаватель испанского, никак не может сидеть на цепи в каменном мешке. Посмотри на себя! Разве это твое платье? Ну, кем ты себя возомнила? Только сумасшедшие думают, что они короли, фараоны или Наполеоны! Это болезнь, которая зашла слишком далеко. Тебя заперли в психушке, Ева, и ты находишься в плену галлюцинаций. Ни этих стен, ни железного кольца на твоей руке, ни твоего нелепого наряда не существует! Не существует и тюремщиков. Кого ты зовешь? На что надеешься? От безумия нет лекарств, их еще не придумали! Только смерть может разрушить иллюзорный мир больного и выпустить его на волю. Только смерть! Вместо того чтобы метаться по каменной клетке и вопить, посмотри вокруг, поищи орудие, которое поможет тебе прервать кошмарный сон и поскорее расстаться с жизнью!»
– Я не сумасшедшая, – с ужасом возразила Ева. Она совсем не была уверена в своих словах. – Просто я сплю. Скоро наступит утро, я проснусь, и жуткие видения исчезнут.
«Ха-ха! Как бы не так! Ты пытаешься обмануть себя. Глупо! День, ночь... что за ерунду ты болтаешь? Больной разум погружается в полумрак, за которым приходит полное затмение. Утро для тебя наступит уже на том свете! Поторопись, Ева, – не сдавался голос. – Ты ведь еще не испробовала всех «прелестей» помешательства. А что, если придет не утро, а крысы? Они заполонят место твоего заточения, будут лазать по тебе, грызть твою плоть... и ты никуда не сможешь от них деться! Или придет палач, чтобы повести тебя на казнь! Ты хоть знаешь, как лишали жизни во времена, которыми ты грезишь? О-о! Весьма изощренно и жестоко. Если тебе просто отрубят голову – значит, ты оказалась любимицей ангелов. Но не обольщайся: ангелам нет никакого дела до тебя, лживая развратная баба!»
– Я не...
Ева хотела возмутиться – и передумала. А ведь так и есть! Всю свою жизнь она притворялась и лгала: сначала мужу Олегу, изменяя ему с любовником; потом... самой себе. Все ее «великие чувства» испарились, стоило узнать, что она была у Дениса далеко не единственной! Разве любовь судит? Обвиняет? Разве она не безусловна? Разве она проходит так быстро?
Ева заплакала. Она подумала о Смирнове. Славка любил ее, возился с ней, терпел ее несносный характер, ее капризы и выходки. И чем она платила ему? Фыркала, чего-то требовала, проявляла недовольство и раздражение, поучала его! Мало того, она строила глазки молодому актеру Кристоферу Марло, кокетничала с ним чтобы заставить Смирнова ревновать. Все верно: она лживая, развратная женщина, поделом ей. Страдания не выпадают на долю праведников.
Тут Ева споткнулась. Длинная череда христианских мучеников прошла перед ней. И праведные обречены на страдания! Выходит, жизнь – сплошная бессмыслица.
– Славка... – прошептала Ева, заливаясь слезами. – Я бы все отдала, если бы ты мог сейчас оказаться рядом! Вместе мы бы нашли выход. Даже из лабиринтов помраченного ума!
Она сидела на топчане, обхватив руками колени, пыталась согреться. Очень хотелось есть и пить.
«Скоро любой конец покажется тебе милостью божьей, счастливым избавлением!» – зудел внутренний голос.
– С кем я разговариваю? Сама с собой? – пробормотала Ева, дрожа от холода.
Ее существование разделилось на две части – воспоминания о прежней жизни, которые обрывались на том, как Ева куда-то шла по темной улице, а сверху сыпался, летел густой белый снег... и этим жутким казематом, где она невесть как очутилась.
Она пыталась восстановить тот провал, проникнуть в область беспамятства, которая отрезала ее от прошлого, и не могла. Мысли Евы возвращались к знакомству с Кристофером Марло. Актер затеял странную игру – он придумывал разные нелепости, выдавая их за правду. Одна из его выдумок осуществилась: убийство. Некогда в Англии при схожих обстоятельствах был убит секретный агент королевы Кристофер Марло. Недавно в Москве примерно так же был убит Константин Марченко, который играл в театре в пьесе «Ошибка лорда Уолсингема» роль Кристофера и взял себе его имя в качестве сценического псевдонима. Он претендовал на то, что является Кристофером Марло не только в театре, но и в жизни – нечто сродни мистическому перенесению во времени. Зачем ему это могло быть нужно? Он настолько любил розыгрыши? Он хотел быть оригинальным и необычным? Он... говорил правду?
«Я сбрендила, как сказал бы Славка, – думала Ева. – Сбрендила! Или сошла с ума, выражаясь более культурно. Мое второе «я» давно это поняло. Пора взглянуть в глаза истине, какой бы горькой и страшной она ни была».
Постепенно, шаг за шагом, Ева продвигалась к провалу в сознании. Что произойдет, когда она заглянет-таки в эту пропасть, заполненную черным туманом?
После того как Криса-Кости не стало – вернее, когда он покинул мир живых, Ева должна была что-то сделать. Она ему что-то пообещала! Что? Какое обещание она могла дать?
