Этот адрес сыщику дал Хромов, он посоветовал не ехать к молодым Драгиным в Рыбное – все, что Настя знала про Яну, она рассказала. Лучше наведаться к ее матери, Федотье, в девичестве Ракитниковой. Она, мол, единственная дочь Лукерьи, той самой, которая учила Яну всяким рукоделиям.
Всеслав с разных сторон обдумывал историю с убийством Хромовой, оставшимся после нее наследством, странными звонками, беспокоившими ее мужа, письмом, которое покойная велела директорше магазина «Азор» передать неизвестному после условной фразы, – картина вырисовывалась дивная. Если присовокупить сюда еще древнеегипетский символ
Невольно в памяти всплыли слова рекламного текста на электронной страничке: «
«Чего же, черт побери, может хотеть тот, кто обладает перечисленными способностями? – подумал сыщик. – О ком идет речь? «
– Тьфу, тьфу, тьфу! – сплюнул он три раза и тряхнул головой. – Я становлюсь похожим на Еву с ее неуемными фантазиями. Жрецы Амона в Москве! Неплохое заявление. В заведениях для душевнобольных мне был бы обеспечен статус корифея.
Он решительно толкнул калитку и, сопровождаемый оглушительным лаем косматого сторожа, зашагал к дому. Дверь оказалась не заперта, в холодных сенцах пахло мешковиной и золой, дровами. На шум вышла щуплая, бледная женщина, укутанная поверх платья в пуховый платок.
– Добрый день, – вежливо поздоровался Смирнов. – Вы Федотья Митрофановна Хлебина?
– Да.
– Я юрист, занимаюсь спорными делами о наследстве. Приехал из Москвы по поводу имущества Яны Хромовой.
Женщина подняла на него слезящиеся глаза.
– А мы при чем?
– Девичья фамилия Яны – Вербицкая, – пояснил сыщик. – Судя по некоторым письмам, оставшимся после ее смерти, вы состоите с Вербицкими в родстве.
– По Адаму и Еве все люди родня, – усмехнулась женщина. – Двоюродные и троюродные тетки, дядьки и внучатые племянники, о которых вы слыхом не слыхивали, у каждого найдутся. Вербицкие как раз из таких. Пока была жива мать Яны, мы худо-бедно поддерживали отношения... у них в Москве квартира, так мы иногда ездили – за покупками и столицу посмотреть. Ладно, проходите в горницу... чего ж тут стоять?
В большой комнате много места занимала красивая, в синих изразцах печь; полки с посудой, с туесами и коробами из лыка, стол, спинки и подлокотники старых диванов – все было покрыто вышитыми полотенцами, салфетками, накидками. Скатерть с крупными синими и желтыми цветами в центре и по краям, с бахромой по низу приковала внимание гостя.
– Отец у меня печником был, знаменитым на всю округу, а мать – рукодельницей, – с гордостью сказала Хлебина. – Родители в Рыбном жили, а мы, как поженились с Ваней, в Старице дом справили. Хороший дом, большой, – она повела руками в воздухе, – дочь вырастили, думали, внуков нянчить будем... а оно не так вышло, как мечталось.
И так красные глаза Федотьи покраснели еще сильнее, вот-вот заплачет.
– Зять-то у нас пьющий оказался, – пожаловалась она. – Настя с ним мается, а не бросает. Как без мужика двоих детей поднять? Я днями и ночами горюю, оплакиваю ее судьбу. Разве для такой жизни я дочку растила, лелеяла? Здоровье у меня никуда не годится, даже помочь Настене не могу!
– Это ваша мама вышивала? – спросил Смирнов, переводя разговор на другое.
Его не интересовали семейные неурядицы, он приехал разузнать побольше о Яне. Иногда корни проблем тянутся из таких глубин, что диву даешься.
– Лукерье Ракитниковой многие люди заказы делали – и народные артисты, и жены начальников, и священнослужители... да что говорить, прошли те времена, – вздохнула Федотья. – Мама церковные покрывала для монастырей делала, плащаницы. Ее вышивки даже в музее есть! По нашей женской линии искусство рукоделия передавалось из поколения в поколение, от самих золотошвеек из мастерских боярыни Ефросиньи Старицкой, вместе с именами: Федотья, Лукерья и Настасья. Так было положено девочек называть. На мне все и оборвалось – не легла моя душа ни к вышиванию, ни к плетению кружев, ни к иному шитью. Дочку-то я все же Настеной назвала, а вот к рукоделию не приучила. Бабушке тоже это не удалось. Потому она и прикипела к Яночке! Та девочкой на лето приезжала, жила в Рыбном с Лукерьей, перенимала у нее, как узор составить, цвета подобрать, какие нитки использовать. Все, бывало, сидит над пяльцами, мудрит что-то. Хорошая девчушка была, тихая, а как выросла да мать похоронила, чураться нас стала. И мы не навязывались. Потом Яночка замуж вышла за нашего, старицкого парня. Они у Насти на свадьбе познакомились.
– Могу я с вашим мужем поговорить? – спросил Смирнов от безысходности.
Ну что еще могла ему поведать эта уставшая от жизни, иссохшая женщина?
– С дедом-то? Конечно, можно. Только он на рыбалку с утра подался, когда придет, не знаю. – Она помолчала. – Вы... про наследство упоминали. Это что, Яна вас прислала? Так ее имущества тут нету.
– Понимаете, Яна Хромова умерла, ее убили.
Федотья прижала жилистые ладошки к губам, обомлела.
– Господи! Такая молодая... Ой, жалко! Жалко. Как же ее убили, за что?
– Пока неизвестно. Идет следствие. Я думал, вы поможете выяснить некоторые обстоятельства. Когда вы видели Яну последний раз?
