Выпустила кольцо дыма.
Славно, однако, у нее это получается, не мог не отдать должное сноровке подруги парень.
— Даже представить не могу, что теперь будет, — призналась Бахор.
— Жалеешь?
— Что ты, — она ласково коснулась губами его виска. — Может, я все эти годы только об этом и мечтала… Но он не простит, если узнает…
— Твой бывший?
— Ага. А он точно узнает. Мне показалось, что всю дорогу от школы за нами кто-то ехал следом.
Журналист ей не сказал, чтоб лишний раз не тревожить, но «хвост» он вычислил сразу. Думал, что это его пасут, а оказывается, дело не в нем.
— И кто твой благоверный? Из местных авторитетов?
— Мирза…
Вот это финт ушами. Питерец даже не удержался и присвистнул.
— Он мне ничего не говорил о том, что был женат. Да еще и…
— А кто я для него? Так, пустяк. Попытка самоутвердиться, потешить уязвленное самолюбие.
— Не понял, — признался журналист.
— Эх, Ромка, — погладила она его по голове. — Ты всегда был таким наивным. Да Мирза же тебе с самого детства завидовал. Тому, что не он тебя, а ты его спас тогда на реке. Что именно ты, русский, стал любимым учеником Спитамена-ака. Что тебя, а не его, сына секретаря райкома, завидного жениха я полюбила…
— Зачем же ты пошла за него? Могла бы послать подальше со всеми его комплексами.
— Не могла. Он нам сильно помог, когда мама… заболела. У нее был рак. Рахимовы достали лекарства, обеспечили уход. Мирза же оплатил и мою учебу в медицинском. У нас это теперь дорогое удовольствие.
— Да и у нас тоже. А почему вы расстались? Если он такой… собственник, то как мог отпустить?
— Из-за детей. Мы прожили почти три года, а их все не было. А Улугбек Каримович хотел внуков. Он-то, собственно, и настоял на официальном разводе, чтобы Мирза мог еще раз жениться. У них, — она кивнула куда-то в сторону, — внешне все должно выглядеть благопристойно. Кутак!
Грязное ругательство из нежных уст показалось чем-то чужеродным, неестественным.
— Как же, святоши хреновы! Занимаются всем, на чем только можно сделать деньги! Наркота, работорговля, оружие. Вся местная милиция у них в руках!
— А насчет фальшивых денег ты ничего не слышала? — закинул удочку Роман.
— Да вроде с месяц назад Темир о чем-то таком обмолвился. С кем-то чего-то не поделили. Но ты в их дела не суйся, слышишь?!
Она сорвалась на крик. Девушку всю трясло, словно в лихорадке.
Градов притянул ее к себе, обнял покрепче, но Бахор никак не могла успокоиться.
— Не лезь, Ромка! Они тебя не пощадят! Это страшные люди, уж я-то знаю. Насмотрелась за три года. Да и потом не стала свободной, будто их собственность. А я ничья, я сама себе хозяйка. Мерин! — крикнула в потолок. — Никогда не будет у него собственных детей! Это он, а не я, бесплоден! Уж мне-то лучше знать!
И вдруг громко разрыдалась.
— Тише, тише! — гладил ее по спине журналист, пробегая ловкими пальцами по нервным окончаниям.
Всхлипы становились все слабее и слабее, пока, наконец, не перешли в мерное посапывание.
Журналист еще долгое время лежал без сна, обдумывая сложившуюся ситуацию, однако под утро и его таки сморило.
Проснувшись, он не застал хозяйку дома. Та уже ушла, успев сготовить легкий завтрак и оставив для него записку:
«Ромчик! Не забивай себе голову всякими глупостями. Все было чудесно. Ни о чем не жалею. Будешь уходить — захлопни дверь. Люблю, целую. Твоя (надеюсь на это) Бахор».
Парень улыбнулся и пошел принимать душ, но тут разухабистой петушиной трелью разразился домофон. И кто только додумался поставить столь мерзкий сигнал? Не иначе, Мирза.
Подойдя к двери, Градов посмотрел в глазок.
На лестничной площадке, переминаясь с ноги на ногу, стояла девочка-узбечка лет тринадцати.
— Тебе чего?
— А тетя Бахор дома? — спросило дитя, невинно теребя одну из многочисленных косичек, в которые были заплетены ее волосы.
— На работу ушла, — сообщил журналист.
— Да-а? — разочарованно протянула девочка. — А мне соль нужна. У нас кончилась, и мама меня к тете Бахор послала.
— Так ты соседка? — открывая дверь, поинтересовался Роман.
Узбечка, не дожидаясь приглашения, проскользнула внутрь квартиры и ткнула пальцем куда-то себе за спину.
— Да, из сорок седьмой. А почему вы голый?
Уставилась на него с каким-то непонятным выражением лица. То ли любопытства, то ли осуждения.
— Ну, вообще-то не совсем голый, — возразил, чуть смутясь, молодой человек. — Я душ принимать собрался, а тут ты со своей солью.
Дитятко по-хозяйски протопало на кухню.
— А вы, дядя, кто? Новый муж тети Бахор?
Наивный вопрос загнал его в тупик. Вот еще не хватало удовлетворять детское любопытство. Решил проигнорировать.
— Так-с, где тут у нас соль? — зашарил по полкам и банкам.
И тут в третий раз закукарекал домофон.
«Может, Бахор вернулась? — подумалось. — Так ведь у нее должны быть ключи».
— Подожди тут, — строго приказал он девчонке, выскальзывая в коридор.
Это была не Бахор.
Перед дверью столпилось четверо людей в милицейской форме. Двое были вооружены автоматами и одеты в бронежилеты.
Сердце тревожно екнуло.
— В чем дело? — отозвался осторожно.
— Откройте, милиция! — раздался властный голос.
Как будто он сам не видит.
— А что такое?
— Проводим досмотр помещений.
— Но с какой стати?
— Получена оперативная информация, что вы насильно удерживаете в квартире несовершеннолетнюю девочку!
Опаньки! Так это провокация! Вот же ж гадство. Попал, как кур в ощип.
В дверь забарабанили. Судя по мощности звука, били прикладами.
— Немедленно откройте, а то будем вынуждены сломать дверь.
Градов прикинул. Дверь хоть и бронированная, но если подойти умеючи, то выдержит недолго.
— Помогите! — раздался мерзкий вопль откуда-то со стороны спальни. — Дяденьки, помогите! Убивают!
Журналист метнулся на кухню. Выглянул в окно.
Однако! Десятый этаж! Прыгать накладно будет. Разве что по-обезьяньи спуститься балконами. Но где гарантия, что внизу его не ждет засада?
Входная дверь жалобно зазвенела, съезжая с петель. Ага, таки домкрат используют, умники!
